Гостья улыбнулась, присела на край постели, пару раз провела ладонью по телу от шеи до бедер. Затем наклонилась и стала его целовать.
– Ксения? – поднял веки царский брат. – Хивинский торгаш успел обернуться так быстро? А я вот после бани… Сомлел малость от пара.
– Молчи и не шевелись, боярин! – потребовала женщина. – Не мешай мне любоваться моим любимым.
Федор Никитич подчинился, отдав свое тело ее рукам и губам. Но его терпения не хватило даже на четверть часа. В какой-то миг он застонал, схватил Ксению за плечи, перекинул через себя в постель и воцарился над нею со всею жадной мужской страстью.
И была ночь, сладкая, как мед, и был день, нежный, как пух, и снова была ночь, полная ласк и истомы, и было утро, когда боярская дочь Шестова наконец-то смогла оторваться от сильного и красивого тела царского брата.
– Мне нужно тебе кое-что сказать, мой ясный сокол, – отодвинувшись на край перины и подбив подушку под плечо, заговорила гостья. – Ты только не беспокойся, все сии хлопоты я с легкостью решу сама. Просто… Просто, наверное, тебе тоже надобно об этом знать.
– О чем? – подпер голову ладонью боярин.
– Наши встречи не прошли бесследно, мой любимый. Вот уже больше двух месяцев, как я хожу тяжелой.
– Ты беременна?! – У Федора Никитича округлились глаза. Можно было подумать, до сего мига он даже не догадывался, откуда берутся дети! – И что теперь будет?
– Плод можно либо вытравить, – поморщилась Ксения, – либо родить. Родить и отдать кому-нибудь на воспитание. Коли платить серебро за присмотр и уход, будет расти себе чадо в покое и благополучии, и я даже смогу его навещать. Я полагаю сказать родителям, что хочу поселиться страдницей в Горской обители. Они давно уже этого от меня ждут и потому поверят. Сама же поеду в Заволочье, найду хорошую семью, договорюсь… Ну, а через полгода или через год, как сложится, вернусь и скажу, что в монастыре не понравилось.
– Полгода… – эхом повторил боярин.
– Полагаю, в конце месяца надобно будет отъезжать. Иначе живот заметен уже станет.
– Ты опять собираешься сбежать… На целых полгода! Даже на год. На целую вечность!
– Я не хочу убивать нашего ребенка, – шепотом ответила Ксения. – Травить его не стану.
– Потерять тебя на полгода… И лишь ради того, чтобы наше дитя выросло простым смердом?
– Если ты захочешь, то, как подрастет, можешь дать ему доход. Тогда он станет служилым человеком.
– Полгода, год… – откинулся на спину