Боярская дочь тоже выпила темного терпкого вина и вместо закуски, еще раз крепко поцеловала хозяина застолья.
Гости вытянули ножи и принялись за оленя, отрезая себе крупные куски горячего мяса, накалывая и объедая прямо с клинка. Однако для Федора Никитича, сразу после начала трапезы, холопы быстро и ловко отделили голову, положили на отдельное блюдо и отнесли во главу стола, поставив перед старшим из Захарьиных. Боярин церемониальным жестом отсек небольшой кусочек мяса, положил себе в рот. Прожевал, откинулся в кресле:
– Угощайся, Василий Иванович. Чего тебе до туши бегать? Зверюга умный попался, в башке на всех мяса хватит!
Князь Шуйский благодарно кивнул, тоже отрезал себе небольшой кусок. После того, как дань местническому обычаю оказалась соблюдена, Федор Никитич жестом пригласил к трапезе Ксению, сам же полез добыче в рот. Вестимо – за языком.
– Все же тревожно мне, бояре. А ну, ладей али бурлаков в Царицыне не окажется? – громко обсуждали за столом гости. – Может, все-таки с собою взять?
– Оставь, Сретень! – сразу несколько бояр замахали руками на великовозрастного служивого с тремя косичками в русой бороде. – Завсегда они там есть! Место-то какое! И волок, и путь торговый, и город большой.
– Зима долгая. Чего им там делать половину года? Могли и уйти.
– То же, что и всегда! Бормотуху пить! – расхохотался рыжебородый толстяк на дальнем конце стола.
– Не лучшие будут работники, – внезапно согласился князь Шуйский, – после многомесячного-то запоя. Может статься, Сретень и прав? Приведем с собою отборных красавцев, крепких и нарядных. Разве сие плохо?
– Это же просто бурлаки!
Между боярами быстро завязался спор, смысл которого от гостьи ускользнул. Посему прерывать мужские разговоры она не рискнула и посвятила все внимание оленю, запивая мясо вином и время от времени добавляя на сочащиеся жиром горячие ломти ядреную душистую горчицу.
День у охотников выдался явственно долгий, хмельных напитков добры молодцы вкусили немало, и потому настало время, когда гости начали «уставать». Кто-то просто упирался лбом в стол, кто-то находил в себе силы отойти в сторону и прилечь на лавку. Спор начал затихать, и Василий Иванович неожиданно поднялся:
– Благодарствую тебя, друже, за прием и за угощение, однако надобно все же нам с хозяюшкой на свое подворье. Хлопот сильно много, опасаюсь не успеть.
Федор Никитич тоже поднялся, бояре обнялись, вместе направились из трапезной к сеням. Ксения поспешила следом, выскочила на крыльцо и застала, как хозяин и гость на двоих осушили принесенную слугой «запорожскую» чашу.
До «стременной», по счастью, дело не дошло – князя и его спутницу внизу поджидали обитые бархатом расписные сани.
– Не проголодался ли ты, Федор Никитич? – проникновенно спросила Ксения, когда ее витязь наконец-то остался один. – Желаешь попить, покушать или что-нибудь еще?
– Это ты о чем? – не сообразил сразу боярский