– Не считал… – нехотя отозвался Брендон. – Хотя… чаще, конечно, удавалось переломить ситуацию.
– Значит, я в твоей карьере – досадный прокол… – заключил Стив.
– Ты в моей карьере… – чуть не выругался Брендон, свирепо посмотрев на Стивена: тот его явно достал сегодня.
– Чего ж ты замолчал? Продолжай! Мне интересно послушать, – не унимался Стив.
– А мне интересно знать, когда ты заткнешься?! – Нервы у Брендона были раскалены уже до предела.
Стивен вздохнул и направился к двери.
– Ладно, договорим в другой раз, – стоя вполоборота к Брендону, произнес он. – Не пойму только: зачем ты потащился со мной? Ну, предупредил меня – и спасибо. Уверен: ты вывернулся бы и без алиби.
– Свинья! – буркнул Брендон.
Стивен сделал вид, что не расслышал, и, вздохнув еще раз, вышел из комнаты.
Брендон снова взял в руки книгу и задумался.
«Несовершенство правовой системы, возможность судебной ошибки, роль случайных факторов…» – эти вопросы всегда были самыми болезненными для него. И он прекрасно понимал, куда понесут его сейчас воспоминания, но спастись от них уже не мог…
…То дело было вторым по счету в его практике. Уже задним числом Брендон понял, что ему, тогда еще желторотику, подсунули столь скользкое дело нарочно. В то время он не думал об этом и не подозревал, какое количество врагов может быть у человека, еще не успевшего наделать сколько-нибудь значимых неприятностей окружающим. Врагов, которые возникают сами собой, как самоорганизующаяся материя, и которых вызывает к жизни один только факт нашего существования. Будь на его месте какой-нибудь старый ловкий адвокат, он наверняка легко выпутался бы из искусно расставленных сетей. Но у О’Брайана тогда еще практически не было опыта. Не успел он сделать и первых шагов, как тут же оказался между Сциллой и Харибдой: между темной пропастью гнусного шантажа и искушением закрыть на все глаза, дать возможность событиям разворачиваться без его участия. Он выбрал второе…
Его шантажировали – это правда. Но правдой было и то – Брендон это чувствовал, – что реальная опасность не так уж и велика. Он не столько спасал свою шкуру – только свою, тогда он еще не был женат, – сколько бездействие предпочел борьбе.
Позднее в свое оправдание Брендон всегда приводил тот факт, что он не взял денег и не стал делать того, что от него требовали. Но благодаря занятой им нейтральной позиции машина правосудия была развернута против невиновного. Брендон, наверное, дал бы в морду тому, кто осмелился бы обвинить его в этом. Но самому себе ему все-таки постоянно приходилось доказывать, что человек этот не был совершенно безвинным. Но не был он и виновен в такой степени, насколько суровым оказалось наказание, – это Брендон тоже хорошо знал. А ведь человек этот был его подзащитным!
Странно… Как давно он не вспоминал об этом. Может, и не было тогда никакой