С моим портретом он поступил так же.
– Я теперь свободна? – спросила я.
Больше всего на свете мне хотелось, чтоб он сказал: «Нет».
– Пока да, – сказал он. – Я позвоню через неделю-другую. Или позже. Если будет нужно.
Он позвонил на следующее утро.
– Быстрее приходи. Из-за возвращения Главного сроки переносятся. Открытие конкурса приурочено к его приезду.
Когда я прибежала, он стоял перед картиной и придирчиво вглядывался в неё.
– Я зря тебя побеспокоил. Сгоряча. Ты не нужна. Я и так всё вижу. А если хочешь – оставайся.
Я смотрела на портрет. Могла ли я мечтать о таком счастье, стоя на выставке в магазине?
Он подправлял прямо пальцами, сглаживая тона.
– Как вам удалось? – спросила я.
– Такое удаётся не каждый день. Может быть, раз в жизни.
– Вам обеспечены все победы на всех конкурсах, – сказала я погодя, хотя ничего не понимала в искусстве.
– Если этого не случится… После него, – (он кивнул на портрет), – я не смогу заниматься поделками.
В мастерской было холодно. Я подошла к камину.
– Возможно, ты мне понадобишься – в дальнейшем. Если не сильно изменишься.
Я хотела сказать, что манекены не меняются, но не сказала.
Он работал до сумерек.
У камина я отогрелась.
Первый приз картина не получила.
«Нельзя оживить манекен. Это я во всём виновата». Лучше б я простояла всю свою жизнь в магазине на выставке. Или в закутке на последнем этаже. Или бы меня вообще не было.
– Вон отсюда, чёртова кукла, – тихо сказал он.
Если бы манекены были живые, я бы умерла.
Я не помню, как очутилась на пляже.
Что он сейчас делает?
Телефонная будка пуста. Я зашла. И вышла. Смотрительница пляжа надевала халат и наблюдала за мной. Я подошла.
– Очень нужно позвонить, – сказала я. – А деньги я потеряла.
Она молча застёгивала пуговицы.
– Если бы вы разрешили по служебному…
– Идём, – сказала она.
Я шла впереди. Мне хотелось стереть её взгляд со своего затылка.
Мы вошли.
Я набрала номер.
Долго никто не подходил.
Женский голос произнес «Алло».
Он сказал «Дай мне трубку» и сказал «Слушаю».
Мне удалось нажать на рычаг.
– Никого нет? – спросила смотрительница.
Я пошла к выходу, чувствуя её глаза на своих лопатках.
У выхода я остановилась.
– Ну всё, иди, у меня обед, – сказала она.
Идти было некуда.
– Прогуляйся по парку, а через часок зайди ко мне.
Я вышла.
В парке вдоль центральной аллеи стояли застеклённые стенды. Под стёклами были газеты. Из-под стекла на меня смотрела моя фотография, а под ней – крупными буквами: «Разыскивается…»
Я бросилась