История археологической мысли в России. Вторая половина XIX – первая треть XX века. Н. И. Платонова

взгляды русского археолога А.П. Оленина, высказанные в 1840-х гг., вызывали 30–40 лет спустя самое яростное отторжение. В связи с этим В.В. Стасов писал: «Оленин заставлял своих рисовальщиков выправлять иное в лицах, складках и проч. изображаемых в его атласе фигур. Нынешние археологи посмотрели бы с презрением на такие поправки и никогда не вздумали бы извиняться перед своим читателем за недостаточное изящество и грубость своего материала <…> Нынешний археолог заботится только об одном: как бы с наибольшей верностию и неумытою правдою передать <…> черты и особенности своего оригинала…» (Там же).

      Археолог нашего времени куда спокойнее и, вероятно, с юмором отнёсся бы к оленинскому высказыванию о «карикатурах». Конечно, В.В. Стасов был совершенно прав, учитывая опыт современной ему археологической науки. Но за его гневными обличениями стояло, в первую очередь, уязвленное национальное чувство. И в этом он был не одинок. Близкую позицию обнаруживают печатные высказывания другого видного деятеля русской науки того времени – на сей раз уже естествоиспытателя и одновременно археолога – А.А. Иностранцева:

      «Наши западные соседи, часто даже с предвзятою мыслью, дабы и с исторической стороны выставить нас народом крайне молодым, разбирая сказание Нестора, населяли Россию ирокезами и другими совершенно дикими народами, относя такое население ко времени призвания варягов <…>.

      Продолжительное время образованная часть нашего общества, с первых шагов своего воспитания и образования, росла на мысли, что раньше рассказа нашего знаменитого летописца Нестора на Руси ничего не было или, по меткому выражению г. Забелина, характеризующего отношение нашего общества к этому вопросу, на Руси было «пустое место» <…> Эта мысль должна была лежать тяжелым и продолжительным гнётом над умами даже талантливых деятелей. Что же было и отыскивать в «пустом месте»?

      <…> Вещественные доказательства в исследовании памятников быта, в раскопках курганов, пролили совершенно новый и неожиданный свет на древнее население России. Многочисленные раскопки курганов <…> обнаружили богатые остатки человека, принадлежащие не только тому времени, с которого начинает свой рассказ Нестор, но и значительно более отдаленному <…> Эти исследования были окном, через которое заглянул исследователь России во времена более отдалённые <…> (курсив мой. – Н.П.)» (Иностранцев, 1880: 275–276).

      Цитированная статья А.А. Иностранцева предваряет собой его образцовую публикацию находок эпохи неолита на Ладожском канале, которая вышла из печати два года спустя (Иностранцев, 1882). После приведенной выше характеристики положения в русской археологии автор описывает в ней свои собственные открытия. В этом описании, обращённом к широкому читателю, он вполне объективен. Человек каменного века, чьи останки найдены (наконец!) в наших краях, показан без лишних прикрас – достаточно «диким»[5]. Нет никаких попыток определить его «народность» или связать ископаемый костный