Кто только тут не бывал! О чем только не говорили, не спорили молодые люди! Музыкальный вундеркинд, композитор и музыкант Дешевов, поэт Комаровский, Евгений Полетаев, одноклассник Гумилева, братья Пунины (в далеком будущем один из них станет мужем Анны). Бывал как-то раз даже великий князь Александр Михайлович. Занимательные беседы, рассказы о приключениях чередовались с музыкальными экспромтами, с музыкой Скрябина, игрой в фанты, а чтение модных писателей Кнута Гамсуна, Ницше, Метерлинка – с катанием на лодках. Иногда появлялся Николай Гумилев.
А осенним днем 1908 года соизволила явиться и Аня Горенко.
Был приглашен и Анненский. Все его ждали, однако он опаздывал. И кто-то заметил: «Засмотрелся, должно быть, на то, как золото кленов и лип спорит с золотом дворцов».
В центре компании – красивый юноша, одаренный музыкант. Он импровизировал на рояле, Анна стояла рядом, и оба они (тоже игры амура?) обменивались долгими взглядами. Потом почему-то оказались в комнате одни. Анна читала из восточной поэзии, он играл. Эти мечтания закончилась тем, что он ее поцеловал…
Как раз в ту минуту в дверях появился Гумилев! Но он не снизошел до упреков, ревности или подозрений. Пианист красив? Ну что ж? Легко покорять девичьи сердца красавцам, однако Пушкин не был красив, а покорял, – и Гумилев тоже. Такие победы дорогого стоят! К тому же они с Анной намеревались не ревновать друг друга, каждый из них – свободен. А себе он говорил: терпение – вот врата любви. Надо ждать, выжидать, как охотник в лесу. Он влюблен в нее уже не один и не два года, делал предложение руки и сердца, но – видно, время еще не пришло.
Николай уверял, что вообще влюбился, еще не будучи с ней знаком, увидав ее в Сочельник, на Святой неделе. Анна потом сказала об этом в четырех строках:
Глаза безумные твои
И ледяные речи,
И объяснение в любви
Еще до первой встречи.
А он позже напишет о начале их любви целое стихотворение под названием «Дафнис и Хлоя» (другое название «Современность»):
Я закрыл «Илиаду» и сел у окна.
На губах трепетало последнее слово.
Что-то ярко светило – фонарь иль луна,
И медлительно двигалась тень часового.
Я так часто бросал испытующий взор
И так много встречал испытующих взоров,
Одиссеев во мгле пароходных контор,
Агамемнонов между трактирных маркеров.
Так, в далекой Сибири, где алчет пурга,
Застывают в серебряных льдах мастодонты,
Их глухая тоска там колышет снега,
Красной кровью – ведь их – зажжены горизонты.
Я печален от книги, томлюсь от луны,
Может быть, мне совсем и не надо героя…
Вот идут по аллее, так странно нежны,
Гимназист