С первого же дня Польше оставалось только тянуть время. Единственный возможный выход для нее состоял в том, чтобы противостоять немецкому наступлению – в конечном итоге за речными рубежами – до тех пор, пока союзное наступление на западе не вынудит немцев отвести войска. Поэтому польское военное командование должно было без обиняков заявить правительству страны, что вступать в войну с Германией, пока западные державы твердо не гарантируют начать наступление на западе всеми доступными силами сразу же после открытия военных действий, нельзя.
Учитывая, каким решающим влиянием обладал в то время польский главнокомандующий маршал Рыдз-Смиглы, ни одно правительство не пренебрегло бы этим предостережением. Пока позволяло время, оно должно было урегулировать вопрос о Данциге и коридоре, хотя бы ради того, чтобы оттянуть войну с Германией.
В 1940 году наши войска во Франции перехватили письмо, датированное 10 сентября 1939 года, направленное генералом Гамеленом польскому военному атташе в Париже. Очевидно, что это ответ на польский запрос о том, когда они могут ожидать эффективной военной помощи. Генерал Гамелен так отозвался на него для дальнейшей передачи маршалу Рыдз-Смиглы:
«Более половины наших кадровых дивизий на северо-востоке участвуют в военных действиях. После перехода границы немцы оказывают нам упорное сопротивление, несмотря на которое нам удалось продвинуться вперед. Однако мы связаны позиционной войной с противником, хорошо подготовленным к обороне, а я еще не получил всей необходимой артиллерии… С самого начала немецкая авиация взаимодействовала с операциями наземных сил, и у нас создается впечатление, что против нас действует значительная часть люфтваффе.
Таким образом, я досрочно выполнил свое обещание начать наступление главными силами через две недели после первого дня объявления мобилизации во Франции. Большего я сделать не мог».
Из этого вытекает, что Польша действительно имела гарантии французской стороны. Остается вопрос, могло ли польское командование удовлетвориться гарантиями, которые обязывали французов «начать наступление» только по истечении целых двух недель. Так или иначе, произошедшие с тех пор события показали, что это обещание отнюдь не гарантировало Польше ни быстрой, ни эффективной помощи.
Поражение Польши стало неизбежным следствием иллюзий, которые питало варшавское правительство относительно действий союзников, а также переоценки возможностей польской армии вести продолжительное сопротивление.