– Вам, может, лекарь нужен? – снова вскинула голову девушка. – Я травы знаю…
– Сами справляемся. Уходи!
Тетка быстро поддернула занавеску и двинулась на пришедшую, оттесняя ее за порог.
– Иди давай, иди. Без тебя справимся. На вот, – она схватила со стола краюшку хлеба, оставшуюся после завтрака. – Иди. У соседей спроси, а мне не надобно.
А едва за незваной гостьей закрылась дверь, как она обессилено рухнула на лавку.
– Вот, видал? И как мне его прятать прикажешь?
– Жалко девчонку, – пробормотал Жан.
– А не пошел бы ты со своей жалостью! – разозлилась тетка. – Жалостливый какой нашелся на мою голову! Одного приволок, второго пожалел… иди вон, за свои гроши жалей. Жалельщик, тоже мне!
Она вдруг поникла.
– И мне жалко, – призналась неожиданно. – Девка-то, похоже, того… по лицу видать – дите ждет.
– Да брось, – усомнился Жан. – Пуза нет.
– Пузо – оно не сразу на нос лезет, – усмехнулась тетка. – Срок там маленький, да я-то вижу. Не след бы, конечно, бросать такую. Кабы не твоя находка, пустила б я ее… тем более – говорит, травы знает. Я давно себе помощницу приглядывала. А теперь… ах, да что там! – она махнула рукой. – Бог простит. Эта на ногах, найдет, где голову приклонить.
Весь день Жан, чтобы умаслить тетку, вел себя, что называется, тише воды ниже травы. Пришлось забыть про кабак и товарищей; не последний раз, небось. Он наколол целую поленницу дров. Починил ступеньку у крылечка – давно собирался, все руки не доходили. Наносил воды с запасом, исправил крючок на калитке, даже старался не шуметь и не топать, да и вообще без надобности в дом не совался – работал на улице, чтоб лишний раз на глаза тетке не попадаться.
Потом он помогал Жаклине перевязывать раненого: подавал чистые холсты, держал его, чтоб не дергался, таскал туда-сюда чашки с отварами. И отводил глаза: раны и вправду были страшными. Выживет? Не выживет? Если выживет, то простит, не может не простить: должен ведь понимать, не по своей они воле…
Уже стемнело, они уже собирались ужинать, когда услышали снаружи слабый, едва различимый звук. Жан прислушался – звонили колокола. Странно… для церковных праздников не время, рожать королева вроде не собиралась – возраст не тот. Мелькнула шалая мысль – уж не по нему ли звонят, не по тому ли, что лежит сейчас у тетки в горнице между жизнью и смертью… так ведь он вроде жив еще, да и вряд ли по нему звонить будут, все тихо-тайно сделали.
– Чтой-то? – пожала плечами Жаклина в ответ на изумленный взгляд племянника. – Опять, поди, кто-то помер у господ. Да нам-то что с того? Ешь, душа моя, тебе ж уходить скоро.
В казарму Жан нарочно пошел длинной дорогой, чтоб послушать, что делается в городе. Но в городе было тихо. Дело к полуночи – порядочные люди спят уже в это время, ночная стража уже обошла улицы, пьяные у трактиров орут обычным порядком, да и ночные бабочки поджидают клиентов не больше и не меньше, чем в любое другое время. Впрочем, чем ближе к центру Леррена, тем тревожнее становилось: