Насколько помнил Стас, Власов даже среди итеров выделялся редкой ленью и скандальностью. Его постоянно что-то не устраивало даже на Равнине, где его жизнь была устроена в полном соответствии с его собственным разумением – что уж говорить о том, каким пышным цветом расцвела его склочность в Долине! Поэтому сейчас толпа пылала праведным негодованием – хотя, учитывая вчерашнюю беседу с Мартынычем, Стас сильно подозревал, что и сочувствующих Власову в толпе имеется предостаточно.
Стас поднял руку, и человеческое кольцо утихло. Тогда он сурово сдвинул брови и грозно спросил у несчастного эктора, угодившего под пресс народного гнева:
– В прошлые разы тоже ты воровал?
Тот яростно замотал головой, так испуганно вытаращившись на Стаса, что было вполне очевидно: он – далеко не единственный здесь, кто горазд поживиться за чужой счет. Стас вздохнул и обратился к сборищу на площади:
– Ну, обчество, что делать будем?
Все загалдели, и стало заметно, что даже в этом стоянии на площади население Долины привычно разделилось на группы. Говоруны стояли ближе к крыльцу и в общем крике почти не участвовали: видно было, что их губы шевелятся, но голосов было не слышно. Итеры скучковались в максимальном отдалении от крыльца, которое, судя по всему, в местном коллективном сознании воспринималось как некая начальственная трибуна. Они вопили громко, беспокойно скользя взглядами по лицам окружающих. Громче всех кричали дричи, ощущавшие себя потенциальными жертвами и потому особо сильно скорбевшие о нарушении священного права собственности. В общем возмущенном гаме толпы выделить какие-нибудь конкретные предложения было решительно невозможно, поэтому Стас подождал немного, морщась от нестерпимого гвалта, а потом не выдержал и рявкнул во весь голос:
– Ша, курятник! Сначала утихните, подумайте, что хотите предложить, потом руку поднимите!
Толпа обиженно умолкла и задумалась. Первым поднял руку пострадавший Серафимович и кровожадно предложил:
– Отметелить обоих. Могу взять на себя, но и от помощи не откажусь.
– Первое предложение есть, – кротко сказал Стас. – Дальше.
Следующей подняла руку Василиса с длинной пепельной косой и кротким лицом героини русских сказок. Про нее Зинин говорил, что она – из дричей бесполезных, но эстетически значимых. В ее саду росли невероятной красоты цветы самых разных земных широт в комбинации, совершенно невероятной по климатическим соображениям. Она им пела, читала стихи, поливала их только из ладоней, но никак не из лейки, и, наверное, укладывала бы их с собой в постель, если бы