Кортеж промчался по пустынным улицам Мон-Сен-Мартена. Макс, издалека, услышал колокольный звон:
– Сегодня, вроде бы, никакого праздника нет… – улицы, ведущие на главную площадь поселка, перекрывали солдаты. Лимузин остановился. Макс открыл дверцу:
– Что случилось… – прислушавшись, он уловил хрипение динамика. У Барбье в штабе, имелся реквизированный с одной из шахт, репродуктор:
– Поэтому, если кто-нибудь, скрывает сведения о настоящем имени мадам Дельпи… – Макс хмыкнул:
– Они ему ничего не скажут, упрямые сволочи. Да и что скрывать, если она здесь под чужими документами жила. Она им вряд ли представлялась… – Макс посмотрел в сторону терриконов: «Господин комендант отложил начало смены?»
– Да, господин оберштурмбанфюрер, – вытянулся эсэсовец, – на час. На «Луизе» идет работа. Но там заключенные, а остальные все на площади. Только больные по домам остались, старики… – Макс, не дослушав, широким шагом, в сопровождении охраны, направился к церкви. Эсэсовцы расталкивали толпу. Краем глаза он заметил крепких мужиков, в шахтерских комбинезонах, и шерстяных куртках:
– Они здесь все друг на друга похожи, не различишь. Виллем человек благородной крови, у него крестоносцы в роду, а на вид, вылитый рабочий парень, только отбойного молотка не хватает… – у Макса, почему-то, заныли несколько зубов, даже протез:
– Надо в Берлине Франца навестить… – он увидел мелькание чего-то красного, за спинами людей:
– Ребенок, что ли… – Макс вышел на середину площади, где стоял Барбье, с репродуктором, окруженный оцеплением. Фон Рабе скользнул взглядом по невысокой женщине, в сером пальто и шляпке. Он замер, не в силах двинуться с места:
– Если кто-то скрывает, ее истинное имя… – надрывался Барбье. Макс увидел огромные, расширенные глаза Элизы:
– Она меня узнала. Она здесь с дочкой, наверняка. Надо ее найти. Маргарита… – Макс, открыв рот, шагнул к оцеплению.
Он не успел ничего сказать.
Под лопатку, вонзилось что-то острое, горячее, боль наполнила тело. Оберштурмбанфюрер, покачнувшись, упал лицом вперед, в растоптанный снег. Фуражка слетела на булыжники, размеренно, гулко забил колокол. Шахтерский, растоптанный ботинок, опустился на мертвую голову СС, раздавив фуражку. Колокол ударял в уши, толпа ринулась вперед, на солдат. Теряя сознание, оказавшись под ногами шахтеров, Макс услышал треск пулемета.
Он заставил себя приподняться, чувствуя, как течет кровь, по шинели:
– Откуда у них оружие, Барбье давно все конфисковал… – шахтеры смяли оцепление, на церкви опять зазвенел колокол. Макс услышал, издалека, крик: «Огонь!». Фон Рабе, пригнувшись, еле удерживаясь на ногах, обернулся. Солдаты, перекрывавшие вход на площадь, стреляли по толпе, в знакомых, полосатых