Дядя Марек Птицелов подбирал в основном раненых птичек, с перебитой судьбой. Разведённых с еврейскими мужьями и оставшихся ни с чем в чужой для них стране. Подбирал, отогревал теплом своих обещаний и сразу окольцовывал. Затем действовал по тщательно разработанной схеме его скворечника. Вкусно кушал, выходил к друзьям с новой птичкой на показ, храпел в постели, прижимаясь к горячему недолюбленному телу. Наигравшись, начинал ревновать ко всему окружающему и устраивая истерику, показывал пальцем на дверь.
Непостоянный в любовных связях, дядя Марек был педантично постоянен в одной маленькой традиции. Выпуская птичку из золотой клетки, он лишал её всех украшений, оставляя их в шкатулке для подарка новому подранку. Нам он называл этот манёвр «Любовью на прокат». Полюбились, покупались в золоте, разлюбились, и реквизит сдавай на полку. Элегантно и жестоко. Но по другому он не мог. Реквизит был закуплен раз и навсегда. До ста двадцати лет.
Волной третьей эмиграции в Израиль занесло много смешанных семей, и старый птицелов выходил на охоту прямо в аэропорт. Набитые самолёты привозили новые еврейские семьи с белокурыми и голубоглазыми арийскими лицами славянских кровей. Опытный глаз бывшего разведчика, встречая растерянные лица, сразу определял, кто и когда разведётся. На птичек младше сорока он не смотрел, ненавидя их за то, что они не смотрели на него. Но если тело приближалось к шестидесяти годам, то золото в кармане опытного птицелова начинало шевелиться само, указывая на новую жертву. Пункт проката золотых украшений работал отлаженно и регулярно. Женщины конечно были удивлены и подавлены, когда с них, старыми и трясущимися руками снимали все подарки ушедшей резко любви, но вынуждены были принять это достойно и тихо, ибо знали птицелова в гневе наигранной ревности. Боялись и хотели выпорхнуть, не растеряв перья.
Если кольцо не подходило по размеру новой временной возлюбленной, то дядя Марек устраивал скандал по поводу невкусной пищи сразу, симулируя вкусовые разногласия. Если кольцо подходило, терпел даже недожаренную картошку с пересушенным мясом, но всегда старался дойти до заслуженной цепочки на шею. Нам, за рюмкой водки, он хвастался своей пернатой охотой. Привирал в количестве, но всегда отчитывался за оставшееся золото.
В восемьдесят пять лет, птицелова посетил и прописался в его теле навсегда, старина Альцгеймер. Выбрав уже на ощупь очередной пальчик для