Тёмный силуэт тем временем вышел из-под кроны дерева. Перед Николя, пусть и через оконное стекло, предстал… олень. Самый обыкновенный олень. Тот самый, в кого вырос в итоге Бэмби. Обыкновенный олень!
– Олень! – вскочил Николя с вытянутым вперед указательным пальцем.
Класс затих. Ножки чьего-то стула заскрежетали по полу. Сосед по ряду перевалился к окну, которое с интересом теперь разглядывал Сергей Михайлович.
Учитель блеснул стёклами своих очков в толстой оправе и вернулся на место. Класс уже залился хохотом, как до этого мягкий и, как казалось, отходчивый Сергей Михайлович сказал:
– Мсье Оленев, вы здоровы?
– Оленев, да ты сам олень! – хохотнула Юрьевская. – Совсем бабахнутый, блин.
– Юрьевская, отвянь, – бросил девочке Гриша.
– Для тебя я Юрьевская Мария Павловна. Ко мне на «вы» и шепотом, пожалуйста, – кокетничала девочка.
– Кто-нибудь, подарите ей мозг, – прошептал Гриша.
– Оленев, я вижу здесь только одного оленя, – объявил учитель.
Николя уселся за парту под смех всего класса.
– Эта ваша Франция, Коля, сделала из вас вольнодумца. Так себя на уроках вести не положено, – прогремел Сергей Михайлович. – Класс, чем закончилось вольдумство для Франции?
Молчание.
– Великой французской революцией!, – ликующе объявила Маша.
– И приходом пролетариата ко власти здесь! – декларировал Сергей Михайлович классу.
Школьный звонок перечеркнул всю историю Великой французской революции, против него не смог пойти даже Лев Николаевич Толстой. Урок литературы окончился для всего класса, но не для Коли. Шестое чувство, нутро, третий глаз – назови как угодно, – мальчику было ясно как день: дома ему сегодня несдобровать.
Ирина Фёдоровна встретила сына тепло, будто разговора с Сергеем Михайловичем и вовсе не было. Она спросила про его первый день в «старой новой школе», расспросила об одноклассниках – особенно её интересовала «эта странная» Маша Юрьевская, в которой будто «что-то не так».
Погода за окном не радовала вовсе. Потому с час мальчик провёл за уроками, 45 минут из которых он отвёл решению тестовых заданий по истории, которую думал сдавать в формате ЕГЭ в будущем. Позже он перешёл к алгебре, в которой системы шли на отлично, пока снизу не донёсся голос Георгия Александровича.
Глубоко вздохнув, Николя отодвинул от себя рабочие тетради с учебниками и спустился вниз. На кухне юноша уселся напротив окна. Он по опыту знал – с таким видом на парк выслушивать воспитательную лекцию от родителей будет удобнее всего.
Отец беззвучно вошел на кухню, налил воды в чайник, поставил его кипятиться. Затем достал колбасу из холодильника,