Видимо, тяжелая степень – это уже неизлечимая слепота.
Моя, видимо, считалась излечимой.
Я ходил заниматься физкультурой для глаз. Следил за ездящей слева-направо и вверх-вниз красной звездочкой. В очках разных диоптрий пытался прочитать буквы проверочной таблицы. ШБ. МНК. ЫМБШ. БЫНКМ. Дальше пятой строчки дело ни разу так и не продвинулось.
Я вечерами смотрел на горящую свечу. Это методика йогов. Очищение зрения. Смотришь, не моргая. Пока не заплачешь. Пока в огне тебе не начнет мерещиться танцующий Кришна. По три раза каждый день. Интересно, пользовались ли такой методикой приютившие Слона кришнаиты?
Мне сделали операцию по пересадке глазной ткани. «Склеропластика» называется. Не знаю, почему, но врачи уверяли, что после этого зрение исправится. Оно не исправилось, только на правом глазном яблоке так и остался голубоватый шрам. Его видно, когда я смотрю вправо и вниз.
В очках я ходить не хотел категорически, придумал даже, что у меня в них голова кружится. Предмет, на самом деле, крайне неудобный, пылится, запотевает, чуть что, с головы сваливается и норовит разбиться. Попробовал линзы. Они тогда были только стеклянные, их специально для меня на каком-то там заводе производили аж три дня. Но оказалось, что даже для того, чтобы их вставить в глаза, нужна особая сноровка, которой я так и не смог овладеть. Минут сорок тратилось на то, чтобы линзы надеть, это стоило неимоверных моральных и физических усилий, веки все время дергались и выталкивали инородное стеклянное тело. Но и после этого глаз чувствовал стекло, болеть не переставал ни на секунду, а минут через двадцать боль становилась невыносимой, и линзы приходилось спешно вытаскивать. Промучавшись так недели две, я охладел к передовой технологии.
С тех пор я привык ориентироваться больше на слух и, пожалуй, даже на запах, чем на зрение.
Рассказывать об этом кому-либо стеснялся.
Вроде как, инвалид неполноценный.
– Ну, видишь? Видишь? – шептал Саныч.
А у меня перед глазами только ряды парт да два разноцветных пятна. Наверное, те самые преподаватель и студентка.
– Ага, – шептал я в ответ. – Совсем обнаглели.
Мне уже казалось, что различимы и очки, и коса, когда Саныч их пуганул. Прямо со скамьи, дотянувшись до рубильника, выключил свет во всем корпусе. Проводка почему-то расположена таким странным образом, что электричество именно в этом месте отключается во всем комплексе зданий. Возможно, какая-то военная хитрость, о сути которой все давно уже забыли. Чтоб, уж точно, никто не догадался.
– Что это? – услышал я испуганный голос девушки.
Голос был высокий, но в то же время чуть с хрипотцой. Сексуальный, как на мой вкус.
– Вот черт! – это уже лектор.
Какой-то