«В ходе недавней войны, – писал де Голль, – несмотря на исключительные военные приготовления Франции и беспримерное в истории национальное единение, ее слабые границы на севере и востоке оказались нарушенными. Французы услышали гром вражеских пушек под стенами своей столицы спустя восемь дней после первых сражений. Победа совершенно не в состоянии рассеять глухое беспокойство, которое внушает им будущее. Несмотря на ослабление в данный момент ее главного врага, временную защиту Рейна, возвращение Меца и Страсбурга, союз с Бельгией, добрую волю Люксембурга, а также основание и развитие международных институтов, Франция сохраняет слишком тяжелое и глубокое воспоминание о частых нашествиях, жертвой которых она была, чтобы забыть о невыгодности ее границ или пренебрегать этим обстоятельством. Пагубная слабость границ является, впрочем, особенностью нашей родины. Природа гораздо лучше защищает Англию, Германию, Италию, Испанию, Россию. Эта абсолютная и относительная уязвимость Франции во все времена вызывала тревогу ее правительств, которые пытались компенсировать ее в зависимости от времени, обстоятельств или доктрин расширением территории, союзами, международными соглашениями или строительством укреплений. После недавних испытаний Франция отказалась от территориального расширения, она заключила союзы и стремится к развитию некоторых международных институтов. Но должна ли она укреплять свои границы?»
Де Голль в соответствии с установкой своего начальства отвечает на этот вопрос утвердительно. Однако он сопровождает эту уступку такими оговорками, которые явно идут вразрез с официальной линией. Он утверждает, что нельзя строить всю французскую военную доктрину на использовании только линии сильных оборонительных сооружений, ибо это заранее обрекает армию на пассивность. Намечая линии фортификаций, он считает укрепленные пункты лишь базой для динамичных маневренных операций войск. Таким образом, де Голль пошел на компромисс, но отказался уступить в самом главном. В атмосфере угодничества, окружавшей персону маршала, довольно неортодоксальная статья де Голля вызвала немало разговоров. Де Голль понял, что он, возможно, поступил опрометчиво, связав вопрос об укрепленных линиях с общей военной доктриной. Ему становится ясно, что покровительство маршала имеет и отрицательные стороны, ибо ограничивает его самостоятельность. Действовать же в согласии с мнениями Петэна ему становится все труднее, ибо человек, некогда критиковавший косность официальных стратегических установок, теперь, в 70летнем возрасте, сам превращается в оплот отсталых представлений о характере будущей войны. Позднее де Голль скажет, что маршал был «мертв