Анжелика в Квебеке. Анн Голон

когда вы протягиваете трубку своему врагу, противнику или даже другу, предлагая ему этим простым жестом ту чудесную, бесценную помощь, которую окажет табачный дым, наполняя тело мягкостью и успокоением, жестом, располагающим его к союзу с вами. Во время ваших советов вы не пользуетесь никакой поддержкой, если не считать употребления водки и вина, что ведет к безумию. Так чего же удивляться тому, что вы не можете сдержать себя и вскакиваете, беря слово, хотя вам его никто не давал, перебиваете ваших братьев, когда они излагают свои мысли, а излагая ваши, делаете это так, словно они единственно верные. Не приходится удивляться и тому, что когда мы, индейцы, приходим на советы белых, то могли бы сильно повеселиться, если бы – увы! – не те рождающиеся на них пагубные указы, которые нередко влекут для нас, ваших союзников, различные беды или заставляют нас отправляться в губительные походы.

      Я слышал сегодня много смешных вещей и пустяков, напомнивших мне болтовню кумушек на деревенской площади. Но я давний друг французов и знаю, что такими извилистыми тропами они приближаются к тому главному вопросу, ради которого собрались. Такую же тактику используют индейцы-сото, одно малочисленное племя, которые, собираясь окружить вражескую деревню, зачем-то начинают пятиться, рассыпаться и даже поворачиваться к ней спиной.

      Но я знаю и понимаю, что вы не забыли собственно деревню, которая занимает в ваших мыслях главное место, иными словами, не забыли вопрос о будущем, о войне или мире, который поднимает присутствие на этом Совете Текондероги,[8] человека, который взорвал гору, человека, тень которого легла от истоков Кеннебека до океана, до восточного побережья, куда ходят промышлять треску. Он встал между нами и англичанами, между нами и ирокезами. Сейчас у нас впереди либо мир и процветание, либо новые военные кампании.

      Итак, я должен говорить, дабы вы знали, кто такой Пиксарет, вождь нарангасетов, какие мысли живут в его сердце и каковы причины, которые их породили. Я не боюсь войны. Я горю желанием уничтожать этих проклятых англичан, распявших Господа нашего Иисуса Христа, и ирокезов, убивших многих моих соплеменников и оскальпировавших и замучивших стольких моих любимых друзей-французов, а также людей в черных сутанах, которые спасли мою душу, крестив меня. И огонь в моей душе может удовлетвориться только смертями, которые я принесу в деревни и вигвамы этих врагов Бога.

      Но я знаю, какое опустошение несет война, ибо на ней погибают многие храбрые воины, какая угроза нависнет над нашими племенами из-за свирепой мстительности ирокезов, какие бедствия постигают наши народы из-за того, что, сражаясь, мы не успеваем до прихода зимы засеять наши земли и собрать урожай, поохотиться на дичь, чтобы запастись пеммиканом, собрать и высушить дикие ягоды, травы и коренья, а также дрова, чтобы спастись от холодов. Так, пусть враг и не победил нас силой оружия, но к нам приходят голод и холод.

      Поэтому те несчастья, которыми мы расплачиваемся за славные военные кампании, которые провели летом, заставляют