– Вот эту самую ноту, – стал уговаривать меня Николай, как будто аббат только что не сказал этого. – Всего один раз.
Сомневаюсь, что даже ангел смог бы уговорить меня запеть. Из моего горла мог вырваться собачий лай, наберись я духу повторить этот звук.
– Ну что ж, у него был шанс, – сказал аббат.
Он схватил меня за руку и уже почти стянул с моего насеста, но Ульрих остановил его.
– Оставьте нас, – попросил он. И положил свою бледную руку на руку аббата. – Оставьте нас вдвоем. Он запоет.
– Почему он должен запеть с вами наедине, если он не поет, когда на кону стоит его будущее?
– Мне нужно поговорить с ним.
Аббат воздел руки ввысь:
– Так говорите же!
– Наедине.
– Ах-х-х! – проблеял аббат. – У меня нет на это времени. Даю вам десять минут. Потом он сядет на повозку и отправится в Роршах.
Он вышел. Николай проводил его взглядом, но сам не сдвинулся с места и не думая следовать за ним.
– Пожалуйста, брат Николай. – Ульрих жестом указал на дверь.
Громадный монах был поражен самой мыслью оставить меня.
– Он меня не боится.
Я согласно кивнул. В душе я молился, чтобы мой заступник не оставлял меня наедине с этим человеком.
Но Ульрих подошел к Николаю и начал выталкивать его из комнаты.
– Мне нужно поговорить с ним наедине, – прошептал он мрачно. – Пожалуйста.
Николай отбросил его руку:
– Я дал клятву защищать его.
Ульрих сказал тихо и твердо:
– Оставить нас наедине – это лучшее, что вы сможете для него сделать. Останьтесь за дверью, если хотите.
Николай посмотрел на меня и увидел мои расширенные от страха глаза и открытый рот. Я сжал руки в кулаки.
– Мозес, – обратился он ко мне. – Он не причинит тебе вреда. Я обещаю. Делай то, что он велит. – Но мой заступник был бледен и очень взволнован, когда повернулся и вышел за дверь.
Потом я остался наедине с этим желтым и столь немногозвучным человеком. Он стоял так близко, что я должен был слышать больше – хруст при повороте шеи, движение языка за зубами, звук ступни, скользящей по деревянному полу, слюны при сглатывании. Но я слышал только его дыхание – легкий поток воздуха, струящийся из его рта. Он внимательно посмотрел мне в лицо, потом склонился надо мной.
– Я слышал тебя, – прошептал он, как будто опасаясь, что Николай мог подслушать. – Возможно, и другие слышали твой голос. Он несовершенен. Он еще не поставлен. Но они глупцы. Я слышал тебя. Я слышал твои легкие. Я слышал тебя здесь. – Холодным пальцем он нежно провел линию вдоль моего горла. – Ты не мог этому противиться, так ведь? Ты бы лопнул, если бы промолчал еще секунду?
Регент вонял гнилым сеном. Его нос был вровень с моим. Мне почти захотелось, чтобы аббат вернулся и увез меня куда-нибудь далеко-далеко.
– Мне кажется, ты тоже слышал меня. Я не могу петь, как ты, Мозес. У нас разные таланты. Но мы подходим друг к другу. – Ульрих переплел пальцы