Колдун испуганно моргнул и обвел взглядом чертог. Было очевидно, что никто, помимо тени, эти слова сказать не мог – карлик был нем от рождения.
Собравшись с силами, колдун вновь посмотрел на тень и вопросил:
– Кто говорит со мной?
– Кого ты призывал, тот говорит с тобой, – ответила она.
Гримаса не то радости, не то страха, не то отчаяния перекосила лицо колдуна.
– Ты Дух Великий?
– Он самый, – отозвалась тень. – Ты верно мне служил, и вот решил я даровать тебе награду. Вернее, мне прискучило внимать твоим стенаниям.
Голос у тени был более чем странным: не мужской и не женский, не высокий и не низкий, ни чистый и не шипящий – словно камень, металл или воздух изрекали человеческие слова. Голос звучал не только сверху, но и снизу, со всех сторон; отражаясь от стен, он вибрировал, усиливая сам себя – и затихал, как эхо в горах.
Для колдуна это было хорошим доказательством, что Дух Великий в самом деле посетил его. И всё же он, для верности, спросил:
– А чем докажешь, что ты Дух?
– Тем докажу, что вмиг исчезну, словно и не было меня, а ты останешься стенать и будешь этим заниматься, пока горбатая не заберет тебя в страну таких же мелких недоумков, – сварливо отозвался голос.
Не на шутку испугавшись, колдун молитвенно сложил руки и воскликнул:
– Прости меня, ничтожного, Великий Дух, я грешен пред тобой!
– Все грешны предо мной, – холодно молвил голос, – и что теперь? Я должен к каждому из вас являться, дабы отпускать грехи? Ты, что же, полагаешь, у нас, великих духов, иной заботы нет?
– У вас? – изумился колдун. – Я думал… мне казалось, ты один, Дух Великий, Вечный, Всемогущий!
– Уймись. Один я, именно такой, как ты сказал. Ещё я самый мудрый: сей ипостасью я к тебе явился; а прочий я другими занят. Пожалуй, нечего мне делать больше у тебя: никчемный разговор мне, Духу, неугоден.
– Постой, мудрейший среди мудрых! – отчаянно воскликнул человек. – Я ждал тебя полную тысячу лет!
– Ещё и лжец вдобавок, – брезгливо посетовал голос. – Ты думаешь, назвался колдуном и коротышку в слуги заимел, оделся, как колдун, живешь убогой жизнью – и ты достоин моих благ? Смешно мне на тебя глядеть. Тебе бы в цирке выступать, хотя бы добрый люд потешил.
Чернокнижник залился краской и не нашелся, что ответить.
– Обидно мне одно, – сказал вдруг голос, – что ум твой равен колдовскому мастерству. А я, как Дух, мудрейший среди мудрых, в ваш мир напрасно не являюсь. Тут надо нечто совершить – иначе больно делается мне за миг, бесцельно проведенный. Заметь: мучительно больно! Поэтому обычно я либо награждаю, либо караю. Поскольку ты не просишь у меня наград, придется мне тебя убить.
Рыжебородый карлик с изумлением смотрел,