– Как в тот раз, когда мне снилась Сабина, – вздохнул он, – и я потом… – Инге затянулся сигаретой:
– Ладно, они знают, что я женат. Было бы более странно, если бы я таким не занимался в разлуке с женой… – в узком пенале спаленки всегда царил сумрак, но Инге не сомневался, что в СССР давно разработали чувствительную оптику:
– Настолько чувствительную, что они могли бы прочитать всю тетрадку, дай я им такую возможность… – Инге не собирался рисковать. Тетрадка удачным образом оказалась под столом, камеры не могли ее заснять. Русские не могли сделать фотографии и сейчас. Инге держал тетрадь вне поля обзора линз фотоаппаратов или кинокамер:
– Я словно Уинстон Смит у Оруэлла, – невесело подумал Инге, – он прятался от телекрана, но мой телевизор всего лишь телевизор… – в углу комнаты стоял аппарат советского производства, – Большой Брат следит за мной другими путями… – вечером, после доклада на симпозиуме, он позвонил свояку. Генрик той неделей предупредил Инге, что переезжает, по его выражению, в закрытый санаторий:
– Мне надо отдохнуть, – небрежно сказал Тупица, – зимой меня ждет много выступлений. Я репетирую новую программу, а в гостинице шумно… – Инге хотел поинтересоваться, в какой компании проводит время свояк, но прикусил язык:
– Во-первых, телефоны прослушиваются, а во-вторых, он взрослый человек, это не мое дело. Но он любит Адель, он не соблазнится комитетской подстилкой… – так Инге думал о мадемуазель Фейгельман, явной подсадной утке:
– Дело шито белыми нитками, как сказала бы тетя Марта, – он внимательно просматривал тетрадь, – девица спела еврейскую колыбельную, ее обрядили в знакомое Тупице платье и снабдили именем его матери… – Инге не сомневался, что фальшивую Дору на самом деле зовут по-другому:
– Комитет ее и сюда притащит… – он покусал карандаш, – не зря здесь появился товарищ Журавлев… – Инге узнал так называемого начальника административного отдела Академии Наук. В Лондоне тетя Марта предупредила его, что агент давно законсервирован. Инге запретили намекать Журавлеву на его бывшее сотрудничество с британской разведкой:
– Иначе он сразу побежит в Комитет, – заметила тетя Марта, – после пропажи Маши у нас не осталось рычагов влияния… – Инге предполагал, что советские физики, прилетевшие из Москвы, отлично знают, кто такой Журавлев:
– Я по глазам Сахарова все вижу… – Инге близко сошелся со старшим коллегой, – однако он не заговорит о таких вещах вслух… – Инге передал Сахарову свой адрес в Кембридже:
– Пока у меня идет проект в Институте Вейцмана, – предупредил он, – но я всегда останусь кембриджским ученым… – доктор Эйриксен усмехнулся, – кафедра пересылает мне письма. Если вам что-то понадобится, не стесняйтесь, связывайтесь со мной… – убирая записку в портмоне, Сахаров хмуро заметил:
– Скорее всего, понадобится,