человеческого века, блаженных месяцев. Она никуда не выходила, не читала список литературы, которым их наградила мисс Гибсон, выпуская с экзамена, и чувствовала себя – в кои-то веки! – счастливой. Этому помогало то, что друзья особенно не донимали её звонками, а родители и бабушка пока не ругались. Они даже не подпускали друг другу привычных шпилек: например, бабушка не упрекала маму, что та нигде не работает и в течение круглых суток только и делает, что моет свои сервизы и смотрит передачу «Милые и красивые домохозяйки» либо надоевшую всем членам семьи «Женщину в паутине страстей»; мама не кричала на папу из-за того, что его очередное дело в бессчётный раз повисло на грани прогорания; бабушка не сердилась на папу из-за того, что он не принимает никакого участия в воспитании девочек, а папа не отвечал обеим своим женщинам глухим раздражением (в адрес миссис Дэвис, которая возбуждала в нём боязливое уважение) и встречными упрёками (в адрес миссис Хаэн), повторяя те же самые слова, что говорила миссис Дэвис. В доме царило затишье. Габриэль радовалась и всецело посвящала себя более детальному изучению математики и биологии. Рисование она на время забросила, поскольку всякий раз, когда она открывала блокнот, её тянуло нарисовать лишь единственное лицо, и лишь в единственные глаза всмотреться с гордостью влюблённого творца, сумевшего довести до идеала своё творение, которое даже не знало о том, что им так безрассудно восхищаются. Габриэль удивлялась этому. Она несколько раз была в гостях у Мелиссы после того, как начались каникулы, и единожды даже сумела застать предмет своего обожания дома. Но предмет обожания посмотрел на неё именно так, как и подобало взрослому человеку смотреть на гостью своей приёмной дочери, и поднялся наверх, предварительно заказав Мелиссе принести ему в кабинет чашку кофе.
– Когда-нибудь из-за твоего кофе у тебя начнётся бессонница! – угрожающе, но с долей беззлобной семейной шутки воскликнула Мелисса вслед уходящему Эстеллу. – Или станешь гипертоником! Я уверена!
Эстелл не прислушался к её словам, поскольку он и не мог их услышать: их разделяло слишком большое расстояние. Габриэль наградила Мелиссу изучающим взглядом и словно вскользь поинтересовалась:
– Неужели вам удалось наладить отношения?
– Ну, – Мелисса беспечно пожала плечами, – когда эта Сэнди Санчайз перестала бывать у нас дома, я решила, что, даже если у них там что-то намечалось, то оно лопнуло, иначе Сэнди никуда не уехала бы.
– Сэнди уехала? Куда? – изумилась Габриэль, с трудом сумев замаскировать просившееся наружу злорадство. – Откуда ты это знаешь?
– Мне Джоанна сказала, – с прежним безмятежным и совершенно довольным видом ответила Мелисса, – Сэнди уехала в Лондон. Скоро будут снимать какой-то фильм с её участием, она не может оставаться здесь дольше.
– Вот и хорошо, – пробормотала Габриэль себе под нос.
– Что?
– Я
