Я думал тогда, что эти полосы, зависели то ли от расположения планет, то ли от погоды, то ли Бог знает еще от чего (или от Кого) и совершенно никак не могли измениться от стараний самой личности.
Наоборот. Часто вопреки нашим стараниям, с какой-то злой иронией, даже казалось – насмешкой, кто-то специально расстраивал наши планы и низводил наши потуги изменить что-нибудь в своей судьбе, к полному краху.
И обратно – иногда начиналось время везения.
Ни с того, ни с сего. Без видимых причин.
Просто потому, что наступил вот такой период жизни.
Без всякого повода, казалось бы даже без права моего на такое везение.
Фатализм какой-то?
Но это действительно так! Я убеждался в этом с каждым годом все более. И с этим приходилось считаться. И еще всегда быть готовым к самым неожиданным переменам.
В обычной жизни люди мало на это обращают внимания.
В том году, уже с самой ранней весны, или вернее в самом конце зимы, по воркутинскому исчислению, после очередной темной полосы – «ямы», начался для меня большой добрый цикл: мне удалось, благодаря помощи «земляков» переселиться в «барак для избранных», попасть в новый коллектив с большими перспективами и, что, пожалуй самое главное, получить «блатную должность» в бухгалтерии лагеря.
А все это было, ох, как непросто!
Тому предшествовали совсем уж не светлые времена.
Начать с того, что зона, в которой все это случилось, была не обычная для отдаленного знаменитого «Воркутлага», а строгорежимный лагерь для «контриков», образованный в 1949 году.
Зона, из серии специально оборудованных на севере Воркутинского бассейна, с самыми неудобными местами обитания и наиболее тяжелыми условиями работы.
Нас, «контриков», по-видимому, зауважали. Нас стали бояться и решили отделить от прочего «уголовного элемента».
Здесь, в одном из самых захолустных уголков Воркутинского угольного бассейна, где в излучине речушки было все, будто природой специально предусмотрено: архитекторами, строителями, администрацией, еще доведено до совершенства, для того, чтобы жить и работать было трудно, неудобно, сложно, а подчас и просто опасно. Собрано все, что делает жизнь человека невыносимой: и недостаток кислорода дальнего севера, и неуравновешенный климат приморского Заполярья, где сплошная голая тундра без лесов открыта всем ветрам, и поистине каторжные условия существования.
Для нас освободили старую неудобную зону, еще усилили ее режимными прибамбасами. Оставили без изменения старые бараки, вросшие в покореженную судорогами вечной мерзлоты землю. Собрали обслуживающий персонал и надзорслужбу из тупых, ленивых и конечно же грубых служак, которым не нашлось места в других поселках Воркуты.
Да и откуда же взять было умных, тактичных для тех краев? Кто же еще поехал бы добровольно работать туда, в поселок Аяч-Яга, где условия и для вольнонаемных мало чем отличались от тех, в которых приходилось