Оля обхватила мои руки, обнимающие ее талию, и крепко сжала их пальцами.
– Паш, может, потом… не этим летом? Если честно – я так трушу. Да и куда спешить. Может, все и так наладится? Я тебе запрещать больше ничего не буду, я обещаю…
– Скажи… – она закинула руки, обхватив мою шею, запустила пальцы мне в волосы, и прижалась ко мне щекой, – если бы я вдруг… решилась бы… Я стала бы тебе противна? Ты бы разлюбил меня?
Я не выдержал. Резко развернул ее, обнял, прижал всем телом к себе и зарылся лицом в волосы.
– Ну, вот как может такое чудо быть противным? И как можно такого котеночка разлюбить?
Оля отрицательно встряхнула гривой волос.
– Это просто слова. На словах вы все хорошие. Когда же это в жизни случается – убить готовы.
С лязгом распахнулась дверь купе. Толстая баба протиснулась в коридор, прижимая нас своим огромным бюстом к окнам. Она окинула нас возмущенным взглядом и громко, на весь вагон, обличительно провозгласила:
– Даже детей не стесняются!
И потащила белье в купе проводников, что-то возмущенно бормоча про себя.
Мы переглянулись, синхронно прыснули и спрятались в своем купе.
– Я поверить не могу, что ты можешь согласиться на такое…, – она сидела и смотрела в окно, а пролетающие деревья тенями пробегали по ее пылающему лицу. – Скажи… только честно… ты разве не ревнуешь меня? Неужели можешь разрешить мне, чтобы я вела себя хоть чуточку так, как советует доктор? Неужели ты можешь даже этого хотеть?
– Конечно, ревную. Если вдруг ты пойдешь на свидание – места себе не буду находить. Хочу ли? Не знаю. Если это поможет тебе, и ты станешь счастливее, то-да, однозначно хочу и не только могу разрешить, но уже разрешаю тебе это.
– Даже так? – она отклонилась и внимательно посмотрела на меня. – Паш, а если вдруг… там… на этом свидании… ну… он меня… по-настоящему…? Неужели ты согласен даже на это?
Я гладил подушечки у основания пальчиков на ее ладошках и смотрел, как мелькают облака в ее глазах. Постепенно ее недоверчивые глаза стали хитрыми.
– Ну, вот представь: меня другой прямо на твоих глазах… да пусть не на твоих глазах, но ты будешь где-то рядом и будешь знать, что в это время он меня… – она запнулась. – Даже не умею об этом прямо сказать… Ну… станет меня… а я позволю ему это… вот что ты в этот момент почувствуешь? Желание убить меня? Желание убить его? И сможешь с собой справиться? Не поступишь с нами, как тогда с Серегой?
Я тонул в глубине ее глаз, искал в себе ответы на эти вопросы и не находил. Но от откровенности заданных вопросов внизу живота горячо плеснулось, и я почувствовал, как мой член упруго наливается, распрямляется и, подергиваясь, ползет по ноге вверх.
– Не знаю, что я в этот момент почувствую, – я прямо и открыто смотрел ей в глаза, тихонечко отстраняясь, чтобы не задеть ее взбунтовавшимся и ползущим по ноге предателем, – но точно знаю, что никого не обижу. Могу тебе в этом поклясться.
Оля смотрела на