– А что скажет моя сестра?
Снова долгое молчание.
– Мы с ней больше не вместе, – сообщил он наконец.
Я отбросила одеяло и села на край кровати.
– И давно?
– Со вчерашнего вечера. Вернувшись домой, я сразу ей позвонил. Мне показалось, она вовсе не больна. А ты как думаешь?
Я зажмурилась и приложила ладонь ко лбу. Перед глазами у меня плясали звезды, хотелось прыгать по комнате, петь и плясать от радости, и это порождало легкое чувство вины. Я понимала, что должна сдерживаться. Вести себя с достоинством. Нельзя так откровенно радоваться неудаче сестры. Пусть она и вонзила мне нож в спину – я не должна отвечать тем же. Наивно? Может быть, но такой уж я была в то время.
– Не знаю, – ответила я. – За ужином вид у нее был нездоровый.
– Ну… – протянул Глен, – знаешь, оба мы понимали, что из этого ничего не выйдет. Уверен, она считает, что зря потратила время.
«А ты? Ты тоже думаешь, что зря тратил на нее время?» – рвалось у меня с языка; но я сдержалась. Не стоит. Глен ведет себя как джентльмен, дает понять, что это Миа решила с ним расстаться. А может, так оно и было? Если ей нравится Джереми… в конце концов, Глен и вправду совершенно ей не подходит!
И только тут мне вдруг пришло в голову, что я совсем не вспоминаю о Джереми. А как же он? С другой стороны… мы действительно не пара. Да, он пригласил меня на танцы, но ни разу даже не попытался поцеловать. И не он позвонил мне на следующее утро.
– Отлично! – ответила я Глену. – Тогда поехали!
Глава тринадцатая
К полудню, когда Глен заехал за мной, Миа еще не выходила из своей комнаты. Должно быть, дулась из-за того, что оба парня не пожелали плясать под ее дудку. Хотя, поменяйся мы с ней местами, не удивлюсь, если бы она выскочила из спальни и бросилась в объятия Джереми, ни на секунду не задумываясь ни о Глене, ни обо мне.
Впрочем, какая разница? Меня волновал только Глен.
Мы доехали до моря и долго гуляли по каменистому, усыпанному галькой берегу. Круглые камешки шуршали у нас под ногами. День стоял холодный – был уже конец октября, – но солнечный и ясный.
Потом, присев на два валуна, мы смотрели, как высоко над нами, в безбрежных небесах, кружатся с криками чайки. Море было спокойно; отлив обнажил скалистое побережье. Чудесный осенний день – один из самых памятных дней моей жизни.
Чем мы занимались? Просто разговаривали. Да, часов семь подряд. Обо всем на свете: о музыке, школе, о жизни, о людях. Глен рассказывал о своей семье. Его старший брат работал в бухгалтерии на бумажной фабрике к северу от Бар-Харбора, сестра в прошлом году вышла замуж. Как и я, Глен был в семье младшим. Со своей матерью, медсестрой, он был очень близок: говорил, что она просто святая. А вот с отцом Глену не так повезло: отец его был пьяницей и не удерживался ни на одной работе.
Говорили мы и о будущем, о том, чем собираемся заниматься после школы. Глен сказал, что хочет стать учителем. «Не представляю, как обходиться без летних каникул», – добавил он.
Я сказала,