Шанни удержалась, чтобы не посоветовать ему делать то, что положено, когда кажется.
– Какого ещё корабля?
Ас не ответил сразу.
– Того, очевидно. Этому дому столько лет…
Шанни покивала.
– Ну, да, здесь нужники помнят… гм.
Ас поморщился.
– Я думал, пока Билла тут нет, можно отдохнуть от наследия конюха.
– А может, это заразно.
Ас оставил это на её усмотрение.
– Карта у него.
– Ну да, когда ты проталкивался к конторскому лифту, забыл захватить документацию.
Ас пропустил все эти подковырки.
– Что ты знаешь о нём?
Шанни затаила дыхание. Впервые он позволил себе разговаривать с ней так откровенно. Вернее, так откровенно допрашивать её, что ей известно. Разумеется, он не удивился, что она сразу поняла – о ком, собственно, речь. Шанни решилась.
– Кажется, он вдовец… тяжело пережил потерю жены. Похоже, сдвинулся.
– Она…
– Не знаю. Вряд ли она из местных. Если он их так ненавидит.
– Почему ты решила, что он их ненавидит?
Шанни не ответила. А почему ты решил, что я пойму, о ком ты спрашиваешь? Она перевела разговор.
– Здесь дорога первых леану.
Асу не понравилось, что с ним поступают, как с ребёнком, который спросил, откуда дети берутся. Но вида не показал.
– Думаю, нам не стоит идти по этой дороге.
Бесконечная комната полуострова – на ладошке, как если бы в Гостиной сидишь за Мегамиром и приглядываешь за всеми: только домашних пока не видать. Билл не хлопает дверцей буфета в поисках того, что несколько минут назад бесшумно вытащил твёрдой рукой командир корабля.
Смятые белые складки гор на самом верху, холодно, должно быть. А здесь рыжина полей, поникших под гнётом чего-то созревшего, и только озерцо отражало суть неба – глаз один.
Энкиду спускался с валуна на обочине широкой поляны. Часа два назад он выбрал пологий берег и, страдая от резких прикосновений солнца к мокрой одежде, взобрался по необыкновенно нежной, льнущей к нему земле сразу в лес. Тонкие стволы пропускали свет охотно, и под ногами пилота было совершенно зелено.
Энкиду прошёл лес насквозь и на поляне, за которой холмы спускались кругами, а в центре каждого перстня росло дерево, отдыхал у валуна. На некоторое время он освободился от одежды, которая испаряла облачка влаги на тёплом боку камня.
Солнцу минуло от роду несколько часов, и оно представляло из себя неяркий шарик, похожий на Глобус, замеченный в выдвижном зеркальце-шпионе во время ремонта оборудования. Энкиду сладко повёл плечами, как купчиха на крыльце в собственный садик.
Ему вспомнились Заповедные Территории. Движение ветра и маленькое копытце. Он обернулся только мгновением позже. Одежды не было. Зато на поляне за камнем он