Это купание в течение дня в водовороте гастрономических запахов отбило всякий аппетит. Ноги гудели, как будто только что сошла с двухкилометрового забега на школьном стадионе. Нырнула в душ, а потом, как пенсионерка, вытянулась на диване, подняв ноги на высокие подушки.
Родители оставили записку, чтобы их не ждала. Они планировали остаться в гостях на даче у друзей, чтобы отцу не рисковать автомобильными правами после роскошного застолья.
Это было кстати. Укоризненных и беспощадных слов она успела наслушаться еще рано утром, когда натягивала яркий модный сарафан и удобные босоножки на аккуратной платформе:
– А униформа тебе разве не полагается? И демократичная косынка в горошек? И резиновые перчатки, чтобы спасти дорогой маникюр? Смотри, чтобы тебя грузчики под каким-нибудь ларем не изнасиловали! Это проза жизни, дорогая наша доченька!
Вылетела на лестничную площадку, словно оплеванная: «Господи, столько страстей наговорили! А если бы и вправду собралась на Камчатку? Связали бы, наверное, и посадили под домашний арест неблагоразумную, взрослую дочь!»
Настя включила компьютер и растерялась. Этот прямолинейный выпад Павла, его явная заинтересованность перечеркивали ее неуклюжую попытку спрятаться от разгуливающих в виртуальном пространстве молодых людей, набивающихся в друзья к симпатичным девчонкам, чтобы потом трепаться с ними часами ни о чем, изображая прожженных жизнью неудачников или крутых мужиков, разочаровавшихся в любви.
Парень был явно в ее вкусе. Она представила этакого баскетболиста под сто восемьдесят сантиметров. Если он художник, то возможны два варианта. Первый, наиболее привлекательный – впечатлительный мечтатель, предпочитающий одиночество, испытывающий глубокие разочарования от понимания того, что жизнь далека от совершенства. И любовь, наверное, занимает одно из почетных мест в его жизни. И у него случился любовный разрыв, если он запечатался на своем сайте, переживая неудачную любовную страсть.
Второй вариант был менее предпочтителен, так как холодный сноб, безжалостно обольщающий доверчивых дурочек, а потом бросающий их без сожаления: «Спаси и пронеси, Господи, мимо такой напасти!» – был бы отличным героем в романе, но не в жизни.
«Продолжай гнуть свою линию, как задумала, и попутно разберешься, что ему на самом деле надо. Твой домашний адрес он никогда не узнает, если сама не выложишь». И она напечатала:
«Мне девятнадцать