и на зубах реклам ионного самума
веселый хруст – какой там, к черту, смертный грех:
Везде лишь брутто меднозвонное монет
да нетто оброненных в спешке поцелуев,
а золота любви в итоге нет, как нет —
Не прыгнешь выше лба? Ах да, причем тут лоб —
ведь ниже пояса все века вдохновенья…
• • • • • • •••
Все ритмы сердца да пера лишь подогнать
под «девяносто, шестьдесят на девяносто»…
• • • ••• •• ••• ••• •••
На звездном перевале полуночи
1.
Свежеоболган – не трогать
высохнут слезы пока:
слезы ведь тоже – отроги,
выси их тоже – века!
Ночи колодец глубокий,
да и тоска не мелка.
Болью недремного ока
бродит луна в облаках.
Все не рябиновой кистью,
а ноября кистенем
полночь осенняя виснет,
тиснет бессонницы сонм.
Выспренность звезд подвенечных
гибельно манит меня —
бабочка так ли беспечно
слепнет во гневе огня.
2.
Мощам забытого святого
подобен звездопад в ночи:
из-под смиренной плоти-тоги
нисходят жалобы-лучи
моленьями о снисхожденье
к злорадству сирых палачей —
дай им, как мне, узреть свеченье
хулу хвалой венчающих очей.
Виной, раскаянием поздним,
стенаньями – «не нас, не нас!» —
из катакомб тоски отозван
прощенье ведающий глас:
«Приидите – и будет правым
мой скорый, незабвенный суд —
я сильных возведу на паперть,
акафист слабым вознесу.
Ливни. Ливни…
Сплетаясь всеми высями невзгод
с глубинами закостенелой непогоды,
июнь, июль ли – кто их разберет —
все льет и льет, и, кажется, не дни, а годы…
И, кажется, с надрыва уж осип
над рокотом обрыва голос сада:
целебно втуне благовонье лип —
нищает песнь в утробе водопада.
Немой оскал заката синь, свинцов,
как отходящего без исповеди губы:
избрать наследника из мертвецов?
Алмазы звезд на миг меж туч – кому бы?
И снова ливень, он искупит ли вину —
вода крещенья, как вино причастья, хлещет.
И спин, как душ, нет силы разогнуть —
согбенных толп шаги сливают чет и нечет.
Прощай
Осенние сумерки,
как быстротечна агония
взмаха – «Прощай»…
Подгнившим плодом
извивается солнце
под натиском тьмы.
В закате
кровавые сполохи
судорг слабнут,
как пальцы,
Что древко
погибшего стяга