Он сделал паузу.
– И вам – тоже.
– Ривз! Вы не понимаете, что это значит! Вы перестанете существовать!
Ривз нервно хрустнул пальцами рук:
– Я и не хочу существовать, доктор. Это приносит такую боль!
Ривз судорожно пытался найти слова:
– Эта боль постоянна. Я не могу понять, чего вы от меня хотите. Мне здесь не нравится… вам тоже не нравится здесь быть со мной.
– Я здесь нахожусь ради вашей пользы, – прервала его Агнес. – То, что мне нравится или не нравится, не имеет никакого значения. Опасность, которую вы лично и все подобные вам представляете для общества, не поддается исчислению.
Ее голос вырвался из-под контроля слов, стерильных, знакомых, слов, которые она написала уже давно.
– Наша обязанность состоит в том, – продолжила она, – чтобы разоружить вас и позволить вернуться в общество. Если вас не вылечить, мы можем снова потерять неисчислимое количество жизней – как во время той войны, которую вы развязали…
Ривз смотрел на нее во все глаза.
– Вы слушаете м…?
Помимо воли она встретилась с ним взглядом, и…
…симфония обняла планету лежащую в руинах мозаика вихрем вращающегося пепла, сдавленные скульптурные тела, блуждающие тени сияющего пламени, обломки флотов, плывущих одиноко в мертвенном холоде пространства, разорванные в клочья корпуса, стальные звери горящие в остаточных образах мерцающих стад мертвые мысли невнятные силуэты скелетов разбросанных по голой поверхности планеты в конце творения…
Агнес закрыла глаза и оборвала соединение. Сознание ее охватило пламя; пот, обильно выступивший на лбу, заполнила ее глазные впадины. Мысли Ривза были гораздо более структурированными, более опасными сегодня. Она глубоко вздохнула, проверила свои нейронные пути и удивилась, насколько рыхлыми они стали в результате записи телепатической передачи, исходящей от Ривза. Если он ее заразил, если он…
Ужас поднялся в ее сознании, и она решила действовать, действовать быстро.
– Ривз! Ваши веки отяжелели, – выдохнула она, преодолевая волну боли, что ее настигла. – Отяжелели настолько, что вы не можете открыть глаза.
Работая аккуратно, но быстро, она изолировала те отделы памяти Ривза, которые успела вобрать в себя, отрезала их от прочих контуров собственного сознания и простирающихся далее нейронных сетей. Мысли ее были слегка окрашены адреналином, а по ту сторону их она слышала свой голос – холодный, спокойный, назначающий процедуры: архивировать мысли, устанавливать ментальные блоки, понижать степень чувствительности… и еще сотни прочих мер, которые в случае с пациентами никогда не работали.
Но она стабилизировала себя. Глубоко вздохнула.
Ривз корчился в углу с плотно закрытыми глазами.
– Ривз! – сказала Агнес своим обычным голосом. – Отныне вам запрещается во время интервью устанавливать со мной зрительный контакт.
Ривз перестал корчиться, и его голова повернулась в направлении