Но она знала, что у обоих свидание. Конечно, не друг с другом, потому что Конрад голубой.
Но даже если кто-то из них ответит, что она должна сказать? «Извини, я нервничаю из-за запотевшего зеркала»?
Которое было запотевшим – констатировала она, вернувшись в ванную, чтобы почистить зубы.
Пар исчез. Вместе с глупой надписью.
Словно ее никогда и не было.
Глава 4
Эмму бил озноб.
Лишь влажные полосы напоминали о конденсате, который испарился, оставив некрасивые следы на серебряном зеркале. Не задумываясь, она вытерла полотенцем пятна и в следующий момент спохватилась, что не подышала на стекло, чтобы прочитать послание еще раз.
Потом она рассердилась на себя за свою неуверенность.
– Да что с тобой, Эмма? – прошептала она, обматывая голову полотенцем.
Это послание не выдумка. Просто глупая шутка. Для волнения нет причин.
Она погасила свет в ванной, больше ни разу не взглянув на зеркало. Кимоно Эмма повесила обратно в шкаф и натянула пижаму. При этом не смогла противостоять параноидальному импульсу и обыскала шкаф на предмет потайных мест, где можно было бы спрятаться (к слову, таких не оказалось). Раз уж начала, можно сразу и под кроватью проверить, и за шторами посмотреть, и еще раз убедиться в том, что дверные замки заперты. И все это под пристальным взглядом Ая Вэйвэя, чьи глаза были сфотографированы так, что постоянно смотрели на Эмму, где бы она ни находилась.
Эмма знала, что это избыточные действия, но все равно чувствовала себя лучше, поддавшись своим иррациональным порывам.
Закончив «контрольный обход» и забравшись под свеженакрахмаленные простыни, она почувствовала внезапную усталость. В последний раз попыталась дозвониться до Филиппа. Потом оставила ему сообщение на голосовой почте: «Надеюсь, я приснюсь тебе, когда ты прослушаешь это», завела будильник и закрыла глаза.
Как у нее часто бывало в состоянии переутомления и одновременно перевозбуждения, темнота, в которую Эмма хотела провалиться, наполнилась мерцающими огнями и тенями.
«Зачем ты только это сказала? – спрашивала себя Эмма, погружаясь в дрему и смутно припоминая свой доклад. – Зачем ты сказала, что подвергаемая пыткам пациентка на видео – ты?» Это не было запланировано. Эмма поддалась порыву, потому что Штаудер-Мертенс, этот самовлюбленный козел из Кельна, дразнил ее.
«Есть ли у вас что-то кроме показаний этой псевдопациентки?»
Да, есть. Теперь это известно всем. Ненужная сенсация.
Эмма повернулась на бок и попыталась избавиться от воспоминаний о своре мужчин, слушающих ее в конгресс-зале. Тут в ухе у нее кольнуло, потому что она забыла снять сережки с жемчугом.
«Зачем ты всегда так делаешь?» – спросила она себя и, как часто бывает в переходной фазе от бодрствования ко сну, удивилась, почему задает себе этот вопрос и что вообще означает «всегда», но не успела додумать мысль до конца, как это произошло.
Она заснула.
Ненадолго.
Минуты на две.
Пока