Прошло почти полгода, а Эмма никак не могла привыкнуть к тому, что ее когда-то роскошные длинные волосы исчезли. Правда, отросли уже на шесть сантиметров.
Конрад так настойчиво посмотрел на Эмму, что ей пришлось отвести взгляд.
– Иначе я не смогу помочь тебе, Эмма. После всего, что случилось.
«После всех этих трупов. Я знаю».
Эмма вздохнула и закрыла глаза.
– С чего мне начать?
– С самого плохого! – услышала она в ответ. – Вернись в те воспоминания, которые причиняют тебе особенную боль.
Слеза скатилась из-под век, и Эмма открыла глаза.
Уставилась в окно. Какой-то мужчина вел по берегу дога на поводке. Издали казалось, что большая собака раскрыла пасть и ловит языком снежинки, но Эмма была не уверена. Она лишь знала, что предпочла бы оказаться там, на улице, с мужчиной, догом и снегом под ногами, где наверняка не так холодно, как у нее на душе.
– Хорошо, – произнесла она, хотя в том, что последует, не было ничего хорошего. И наверное, уже никогда не будет, даже если она переживет этот день, в чем в настоящий момент сомневалась.
– Не знаю, для чего все это. Ты ведь присутствовал на допросе.
По крайней мере, на втором круге. Сначала Эмма давала показания одна, но, когда вопросы сотрудницы полиции стали все более скептическими и Эмма вдруг почувствовала себя не свидетельницей, а обвиняемой, она потребовала адвоката. В отличие от Филиппа, которому пришлось бы ехать всю ночь, чтобы добраться до нее из Баварии, где он находился в командировке, ее лучший друг уже полвторого был у нее в больнице.
– Ты же присутствовал там, когда я давала показания сотруднице полиции и подписывала протокол. Ты знаешь, что Парикмахер сделал со мной в ту ночь.
Парикмахер.
Какое безобидное прозвище дала ему пресса. Как если бы мужчину, который сдирает кожу с женщин, назвали негодяем.
Конрад помотал головой:
– Я говорю не о той ночи в отеле, Эмма.
Она нервно моргнула. Неожиданно поняла, что сейчас последует, и молилась, что ошибся.
– Ты абсолютно точно знаешь, почему находишься здесь.
– Нет, – солгала Эмма.
Конечно, он хотел поговорить о той посылке. О чем же еще?
– Нет, – повторила она, хотя уже и не столь энергично.
– Эмма, пожалуйста. Если я буду тебя защищать, ты должна рассказать мне все, что случилось в тот день три недели назад. У тебя дома. Ничего не упуская.
Эмма закрыла глаза и надеялась, что диванные подушки навсегда поглотят ее, как плотоядное растение муху, но, к сожалению, этого не произошло.
И так как выбора не было, она срывающимся голосом начала рассказывать.
О посылке.
И о том, как ужас, начавшийся в ту ночь в отеле, постучался в дверь маленького домика со штакетником в конце переулка-тупика и поселился там.
Глава 6
Тремя неделями ранее
Сверло вращалось, врезаясь Эмме в барабанные перепонки