– Ну, тогда счастливого пути, и будьте аккуратнее. Дальний Восток сторона суровая, не то, что юг. Тайга разгильдяйства не прощает, – оборвал сладкие видения офицер.
– Постараюсь, спасибо, – про себя чертыхаясь и кляня бесперспективные для связиста войска ПВО, откланялся я.
Где в тот далёкий август 84-го проницательному майору было знать, что Северокавказский военный округ окажется много суровее Дальнего Востока. Что спустя десять лет там разгорится кровавая бойня, в которой будут сжигать целые полки в десять минут, а предатели и по сей день будут безнаказанно здравствовать. Где и мне было знать, что военная служба покажется не так интересна, как сокровенное женщин, потаённые уголки их незатейливого мирка, неразгаданная бестолковость, что сродни полёту бабочки, и до обморочности патологическая чувственность.
Декабрь годом ранее. Стажировка.
Одесса!!! Боже мой! кто бы поверил, что моя стажировка выпадет на легендарный русский город! Со стороны иной раз мниться, что даже Севастополь не так русский, как Одесса.
Покрытая невзрачным одеялом,
Каким-то влажным, серым и гнилым,
Ты встретила меня, Одесса – мама…
Улица Парашютная, полевая бригада связи. Дай Бог здоровья капитану Чикунову за его понимание жизни.
Выразить Одессу на бумаге невозможно. Чтобы впитать в себя весь смак понятия Одесса, нужно хотя бы недельку пожить в ней. Мне свезло, капитальным образом свезло в этой жизни. Огорчает – не могу буквами изобразить глубину любви к этому черноморскому городу. Что могут сказать сухие строки о пиве николаевского розлива на улице Деда Трофима? Куда забросит ваши мысли упоминание о доме с одной стеной? Явят ли впечатление вашему лицу мои слова о дубах имеющих имена: один – «Черная ночь», что бросает тень по Шевченко, другой – «Императорский», скучающий на Фонтанах; и особо пригорюнившийся тополь Любви с отполированным ладонями стволом с одной стороны?
А ведь это в сущности ничто за Одессу. Здесь ещё и Миша Япончик, знаменитый «Гамбринус» со скрипачом Сашкой, сотни повешенных румынскими оккупантами на акациях, «Привоз», девочки с ценником на подошве, дефилирующие вдоль «ста метров», криминальная Пересы, матрос, с презрением разрывающий на груди тельник навстречу пулемётной очереди, шумная Молдаванка и, конечно же, сами одесситы.
Середина декабря. Вечер. Моросит нудный дождь. Гриль-бар «Олимпийский» радушно принял нашу компанию. Сидели до самого закрытия. Та, на которую я делал ставки и клеился паутиной, растворилась в разгоряченной толпе на выходе. Потратив уйму времени на бесплодные поиски внезапно исчезнувшей надежды, я было отчаялся. Почти все вывалившие из заведения рассосались. Но тут обращаю внимание на молодую женщину. И отчего я раньше