«Бедный Алик, ведь он час кряду слушает эту бодягу да еще пытается урезонить своего козлища, надо выручать», – ни на секунду Вика не задумалась, почему Алик сидит с «козлищем», предпочитая его общество любимой женщине.
Вторая любимая женщина и жена Алла в такой ситуации пятьдесят раз прикинула бы, вправе ли встревать, не будет ли ее вмешательство диктатом, и подумала бы раз сто, что означает подобное предпочтение компании друга в их семейной жизни, и так далее, до победного конца, до вычисления причины. Алла вообще считалась умной женщиной. Сотрудницы в отделе так ей и говорили:
– Тебе, Алла, легче жить, ты умная.
Подруги названивали по телефону посоветоваться, как быть в той или иной щекотливой ситуации, и Алла безотказно выдавала дельные рекомендации, у которых оказывалась одна странная особенность – никто не спешил ими воспользоваться, чему сама Алла не удивлялась и не обижалась на подруг. Совет испрашивается для того, чтобы разобраться, как сам хочешь поступить – строго поперек здравого смысла или лишь слегка отклонившись от курса. Сердца окружающих прочитывались легко, как крупно набранная инструкция по пользованию бытовыми приборами, предсказать последствия при таком раскладе, то есть вышеуказанном уме, логике и далее по списку, смог бы даже синоптик, никогда не попадающий в прогноз. И сердце собственного мужа Алла читала, не сбиваясь. При этом никогда не знала, как следует поступить ей лично, ибо каждый вариант, додуманный до конца, представлялся неверным, а то и пагубным.
Но Вика, успевшая выкурить полсигареты и заскучать, задуматься не успела, просто шагнула из-за холодильника и открыла рот, чтобы выдохнуть дым и «Алик, пошли!». Все бы у нее получилось отлично, если бы Валерин рот не открывался быстрее. Поразительно, как быстро открывается рот у Валеры. Любой гражданин или гражданка, хоть раз в жизни отстоявшие в очереди, все равно за чем, или проехавшиеся в общественном транспорте в час пик, подтвердят этот факт с болезненным энтузиазмом. Только захочешь спросить Валеру:
– Голубчик, а вы за кем, собственно, очередь занимали? – как он, не дожидаясь вопроса, зло и горячо рявкнет:
– Тебя, придурка, не спросил! – и отступишь, пораженный, а все потому что его, Валеру, достало это дерьмо вокруг, понимать же надо.
Так аккуратный Викин ротик со следами контурного карандаша, но уже без намека на помаду после выпитого и съеденного и остался полуоткрытым, сперва от желания высказаться, а после от обиды и удивления, потому что грозный Валерин рот выдохнул однозначно и убедительно, «с посылом», как это называется у дрессировщиков собак:
– А ну пошла отсюда!
Алик не услышал, он в этот момент что-то говорил, низко опустив голову к столешнице. Алик никак не мог услышать,