– Я еще в Париже на тебя обратил внимание, в аэропорту. У тебя такой ужас был на лице… Слушай, Петька, что ты плетешься, как раненая черепаха? – на секунду он повернулся к брату, а потом снова ко мне. – Люблю быструю езду. Если неприятности какие, сажусь за руль и еду куда-нибудь на скорости, чтоб в ушах свистело. Да, так вот, я хотел в самолете сесть рядом с тобой, успокоить, развеселить, но ты устроилась с краю, неудобно было просить подвинуться. Смотрел, смотрел на тебя всю дорогу, но…
– Подвинуться? – удивилась я. – Но у меня же была соседка.
– Какая соседка?! – Антон уставился на меня с недоумением. – Ты всю дорогу сидела одна.
Дальше разговор не клеился. Я что, совсем спятила от страха? Или это все из-за снотворного? Перебрала с таблетками, начались галлюцинации?
Телефон Антону я не дала. Вышла из машины и поплелась к своему парадному, волоча за собой сумку. Колесики противно визжали, царапая обледенелый асфальт.
– Таня!
Я оглянулась, но никого не увидела. Пожала плечами и только сделал шаг, как сзади раздалось, громко и грозно:
– Татьяна!!!
Испугавшись, я остановилась и принялась озираться по сторонам. Никого. Вообще никого. Переулок пуст, даже в окна никто не выглядывает. Здравствуйте, с приездом! Вот так вот и сходят с ума.
Огромная сосулька с грохотом сорвалась с крыши и разлетелась мелкими осколками прямо у моих ног. Лицо обдало морозными иголками. Если бы я сделала еще шаг…
В воздухе таял свежий, с горчинкой запах. Я могла поклясться, что рядом со мной кто-то стоит. Стоит и улыбается…
Через месяц я прочитала в газете сообщение об авиакатастрофе. Разбился самолет, совершавший чартерный рейс Москва – Париж. Первым в списке погибших значился Антон Василенко.
Следующая моя командировка была в Финляндию. Можно было поехать на поезде. Подумав, я выбрала самолет.
Господин в синем фраке
Февральский вечер 185* года, которым начинается наше повествование, был исполнен какой-то смутной тревоги. Ветер с Невы влажно дышал близкой оттепелью, сочно похрустывал под полозьями замаслившийся снег. Подходила к концу сырная седмица, до начала Великого поста оставались считанные дни. Балы, маскарады, домашние концерты давались и при дворе, и в каждом богатом доме, с таким размахом, словно в последний раз. Вдохнуть поглубже пьянящий воздух веселья, танцев, флирта – и туда, в глубину покаяния, истинного или мнимого – неважно. Даже там, где в обычное время гостям предлагали лишь вино и легкие закуски, устраивались ужины или хотя бы угощения. Громадные носатые осетры, стыдливо розовеющая