Наконец Акис и Никос увидели дом невесты – того же скучного цвета. Вьюнки на перголе завяли, листва с растущей во дворике оливы облетела. У входа стояла машина, готовая отвезти невесту в церковь. Машина была кроваво-красного цвета – такого же, как и розы, которые Акис все еще судорожно стискивал в руке.
У дома стоял старик лет шестидесяти. Слева от него – молодой человек, справа – девочка. Отец, брат и сестра невесты, принаряженные к торжеству. Дешевая ткань мужских костюмов отливала ярким блеском даже в такой облачный день; накрахмаленные воротники новых рубашек вреза́лись в шею; узкие туфли жали ноги. Отец и сын были сухопары. Платье на девочке трещало по швам, что еще больше подчеркивало ее полноту. Пятна пота под мышками расползались по рукавам, глаза ее опухли от слез. Все трое были бледны, лица казались безжизненными.
Акис подошел к отцу невесты, заглянул ему прямо в глаза. Они были одного роста. Сын сделал шаг к отцу, желая защитить старика, а дочка ухватила его за руку. Все молчали.
Из дома доносились приглушенные женские рыдания. Плач матери.
Отец заметно трясся и поминутно дергал головой – в сторону, противоположную Нафплиону. Дорога через деревню уходила дальше на север.
Никос заговорил первым.
– Она уехала в Афины? – резким голосом спросил он.
Отец подтвердил это коротким кивком. Дети пододвинулись еще ближе, чтобы в случае чего загородить собой отца. Даже если бы они и попытались заговорить, их пересохшие губы не произвели бы ни звука.
Акис почувствовал легкое прикосновение пальцев Никоса к своей руке и сделал шаг назад. Они оба подозревали, что Савина уехала не одна. До Никоса на предыдущей неделе дошли кое-какие слухи, но он предпочел не говорить о них своему другу.
Глаза старика блестели от страха, и Акис смотрел на него с презрением. У хорошего отца должна быть власть над дочерью.
Он бросил цветы на землю у ног несостоявшегося тестя, повернулся спиной к этим троим и спокойно зашагал прочь. Никос шел рядом.
Они сели в машину, и Никос рванул с места прочь из деревни. Оба глядели вперед, не поворачивая головы, и хранили молчание. Через пять минут Никос остановился.
– Мы должны решить – когда? – сказал Никос.
– Если, а не когда, – тихим голосом ответил Акис.
– Никаких «если», Акис. Вопрос только в одном – когда?
Они переглянулись. Оба были родом из Мани. Вендетта была у них в крови.
– Я могу взять туда вечером моих братьев, – произнес Никос. – Отца и сына, по крайней мере…
– Нет, – задумчиво возразил Акис. – Есть месть посильнее этой.
– Посильнее, чем прострелить кому-то голову?
– Да. Страх. Вечный страх в ожидании пули. Эта семья будет жить в страхе.
Акис посмотрел в окно. Окинул взглядом пейзаж, увидел