– Спасибо, дядя.
Примерно посередине между воротами и станционной платформой, слева от путей располагалась сколоченная из досок небольшая будка без крыши, возле которой стояла почти доверху наполненная водой бочка. В воде плавал привязанный к бочке длинным стальным тросом железный ковш. Своей конструкцией деревянная будка больше всего напоминала одноместный нужник из тех, что возводят поблизости от блокпоста для караульной смены. Заглянув внутрь, Гончая убедилась, что это он и есть, но стоящая рядом бочка и ковш позволяли использовать нужник и в другом качестве.
Гончая подмигнула Майке.
– Вымоемся? Вода, конечно, холодная. Зато бесплатно.
– А можно? – недоверчиво спросила Майка.
Гончая улыбнулась.
– Тебе же дядя пограничник разрешил. Раздевайся, я тебе полью.
Майка не заставила себя уговаривать. Она тут же нырнула в будку, проворно сбросила с себя одежду и подставила под струю сложенные ковшиком ладошки.
– В дырку не провались, – пошутила Гончая, поливая ее сверху водой из ковша.
Невысокие стенки сколоченной будки позволяли без труда это проделать, но потом Гончая забралась в «душ», сменив Майку, бочка с водой осталась снаружи, а девочка со своим ростом просто не могла дотянуться до верха. Пришлось передавать ковш через открытую дверь. В это время Гончая случайно повернулась, и девочка увидела покрывающие ее спину шрамы. Глаза Майки испуганно округлились, а ковш выскользнул из ее разжавшихся ручек. Гончая успела поймать ковш на лету, но вся вода из него все равно выплеснулась на пол.
– Что это? – прошептала девочка. – Тебя били?
«Били?» Гончая мысленно усмехнулась. Да, ее били. И не раз. Но то, что имела в виду Майка, не подходило под это определение. Шрамы на спине остались от ударов многожильного электрического кабеля, с которого предварительно сняли оплетку. Тот, кто ее избивал, оказался изобретателен. Он очень хотел знать, на кого она работает. А она очень хотела жить и поэтому молчала, так как прекрасно понимала, что умрет сразу же, как только признается.
Устав махать кабелем, палач отложил его и стал пытать ее раскаленным железом, пообещав, что сдерет с нее кожу, если она не заговорит. Он бы сделал это в любом случае, потому что вошел во вкус, и она бы все равно заговорила, потому что есть предел боли, которую можно вытерпеть. Но Гончая потеряла сознание, прежде чем палач превратил ее в кусок окровавленного мяса, и он долго не мог привести ее в чувство. Настолько долго, что решил передохнуть и отложить пытку до утра. Очевидно, она выглядела так плохо, что палач и мысли не допустил, что она способна сбежать. Но ее воля к жизни оказалась сильнее, чем он мог представить, и Гончая все-таки сбежала.
– Кто это сделал? – продолжала допытываться Майка.
Женщина покачала головой.
– Неважно.