– Ну, со страховкой другое дело!
– Коленька, лучше не лезь туда, – осторожно начал подошедший к Стопкину Тараканов. – Ты не понял: страховка – это не полис, а верёвка с карабином, на которой ты будешь висеть, как рыба на крючке, а твои коллеги…
– Не понял, что мои коллеги?
– Они будут проверять вашу дружбу на разрыв!
Все, не только близкие друзья Николая, задрали головы, чтобы оценить высоту и красоту свободного падения. Пронзительно голубое небо с кудрявыми барашками облачков красивым фоном оттеняло стройные мачты деревьев и ажурную вязь зелёных иголок.
Как пел Александр Розенбаум: «Посмотри на это небо, посмотри на эти звёзды, взглядом, блин, тверёзым посмотри на это море – ты видишь это всё…»
Коля ещё не успел познакомиться с творчеством своего известного земляка с потенциально эмигрантскими наклонностями. В стопкинской стопке дисков с новорусскими песнями пока что было в основном «Золотое кольцо» да «Любэ», неизвестно как попавшее в компанию к Бабкиной.
– Игорь, скажите, пожалуйста, а чья это песня? Это новая русская народная? Её можно петь за столом, правда? У него много таких песен? – интерес ко всему новорусскому у Стопкина был очень искренним, можно даже сказать, удвоенным, так как все CD он всегда покупал по два и один отсылал своей семье за океан.
– Немерено! – подкинул ему Тараканов новое словечко, но про себя подумал: «Если бы ты не оторвался так от своей исторической родины, то мог бы сейчас напевать тематическое: „Фраер, толстый фраер на рояле нам играет. Девочки танцуют, и пижоны поправляют свой кис-кис. Сегодня Ланжерон гуляет…“»
С Колей в эту загородную поездку увязалась Машенька, его жена, симпатичное хрупкое создание из знатного аристократического рода, для которого шуршание одесских пляжей никогда не было простым звуком и, окажись она сейчас там, шипящие и пенящиеся, как шампанское, волны, по-одесски раскованно и весело набегавшие на ланжеронский пляж, наверняка сложили бы красивую ностальгическую мелодию, предназначенную только ей, Маше.
Вот такая, напуганная рассказами о страшной России своими же русскими родственниками и хорошо знавшая наивный оптимизм своего мужа, Маша старалась в России далеко его не отпускать от себя.
– Таракан, – подошёл к Игорю Максим Брусникин, – помнишь, как она явилась на балет в Мариинку?
– ???
– Да ладно! Я такой стою у входа, жду Стопкиных, мёрзну, а их всё нет. Тут смотрю: рядом со мной стоит какая-то девчонка – мелкая, в несуразных ботах с калошами, вытертом пальто и замотанная с головы по пояс старым пуховым платком с узлом на спине. Лица не видно – прям дитя блокады! И оно мне кивнуло ещё – типа «привет»! Я отвернулся и жду их. Тут меня кто-то осторожно трогает за рукав. Оборачиваюсь, а это