– Нет, он потерять много крофь.
– Ну ничего, добрый ростбиф с кровью и бордо живо поставят его на ноги. Кстати, здесь у хозяина есть еще несколько дюжин бутылок. Подаришь их своему полковнику, да только не говори, что от меня!
– О, я не сказать.
– Голодный?
– Я фсекта калотны, папаша. Кенерал Хау дафать полофина рацион.
– А вам, немцам, небось каждому по две пайки нужно?
Наемник с улыбкой кивнул.
– Эй, хозяин! – позвал бретонец. – Накорми этого бравого солдата. Я плачу!
– Ты фсекта платить, папаша, – благодарно признал солдат.
Хозяин тут же поставил на стол фунтовый виргинский окорок, полдюжины колбасок, твердый как камень хлеб и бутылку.
– Ешь, сынок, – предложил бретонец.
С неутолимым аппетитом, простительным только двадцатипятилетнему солдату, которого держат на половинном пайке, немец набросился на вяленый окорок, который неизбежно вызвал у него неугасимую жажду. Откупорив бутылку, Каменная Башка наполнил вином большую оловянную кружку.
На поверхность тут же всплыл огромный скорпион.
Занятый едой, немец ничего не заметил, однако, взяв кружку в руки, вздрогнул от удивления.
– Маленьки щерный пестия, – сказал он, зажав ядовитую тварь между пальцами. – Скорпион?
– Какое там! Скорпионы в Египте! – отозвался боцман. – А это так, личинка черной мухи с Канарских островов.
– Нет, скорпион!
– Да полно тебе.
Отбросив паукообразное, солдат опрокинул в себя содержимое бокала.
– Караш-ш-шо! – воскликнул он.
– А то! Эта мадера идет по доллару за бутылку. Пей, сынок.
Не заставляя себя упрашивать, немец подлил «мадеры» из бутылки, откуда в кружку к нему тут же свалился новый скорпион.
– Не обращай внимания, сынок, – успокоил бретонец, видя колебания юнца. – Чтоб ты знал, на Канарских островах в мадеру нарочно кладут эти личинки, чтобы придать вину крепости и вкуса.
– Ты не пить со мной, папаша?
– Я как-то раз безбожно наклюкался этой самой мадеры на Канарах. Теперь видеть ее не могу.
– Понятно, – смеясь, отозвался солдат.
Выбросив второго скорпиона, он снова выпил и тут же набросился на колбаски.
Откупорив для себя бутылку медока, Каменная Башка неотрывно следил за солдатом, который все еще не поддавался действию зелья.
«Если он употребляет сальные свечи на первое, может, его и эта мадера мексиканского розлива не возьмет?» – усомнился про себя боцман.
Тем временем немец перемалывал крепкими молодыми зубами твердокаменный хлеб, должно быть напоминавший ему солдатские сухари. Время от времени прерывая трапезу, чтобы опрокинуть очередную кружку, солдат вскоре выпил все до капли.
Наконец, проглотив пятую колбаску, немец откинулся на спинку стула. Руки его беспомощно повисли, лицо побагровело.
«Уж не отравился ли он, чего доброго? Не упился ли до смерти? – слегка встревожился Каменная Башка. – Мне от него только и нужно-то что мундир».
Боцман перевернул бутылку вверх дном.