Я приняла деньги, пробормотав простое «спасибо». Это выглядело не слишком вежливо, но одного взгляда на купюры было достаточно, чтобы понять, что суммы не хватит и на пару месяцев проживания в Париже даже без съема жилья.
Не дождавшись бурного проявления благодарности, мама вздохнула, мол, чего и следовало ожидать, мы для нее все, а она…
Кто определил размер выделенной суммы? Они безвылазно жили в Москве, не представляя цены за границей, но я-то знала, что денег хватит только на карманные расходы, чтобы добраться до Парижа, тем более война и все подорожало. Моя непрактичная мама об этом просто не думала, но отчим?
Однако просить добавки я не стала. Еще раз поблагодарила, ожидая, что на том беседа и закончится, но ошиблась. За несколько купюр весьма скромного достоинства мама считала себя вправе прочитать целую лекцию на свою излюбленную тему: благоразумие, благовоспитанность и скромность. Пришлось выслушать.
Я сидела, серьезно кивала и думала о своем. Нет, не о деньгах, о них лучше вообще не думать, но о том, что не буду даже вспоминать этот дом, кабинет и маму, рассуждающую о благоразумии за спиной надежного супруга. Она не знала о жизни ничего! Вообще ничего. И советы могла давать только теоретические, почерпнутые из книг, написанных в прошлом веке, и размышлений о добре и зле из собственных же произведений для детей, в которых мудрые вороны наставляли неразумных птичек.
Как это все далеко от самой жизни!
Но маме не объяснишь, и я просто коротала время, разглядывания узор на обоях, пока она вдохновенно расписывала ценность «приличного поведения юной девушки». Это при том, что ее юная дочь отправлялась в другую страну к будущему (возможному) супругу одна-одинешенька.
Заметив, что я только киваю, но не слушаю, мама прервала свою тираду на полуслове и очередной раз сокрушенно вздохнула (излюбленный прием):
– Ты совсем не слушаешь. Неудивительно, что поступаешь так опрометчиво.
– Я слушаю, мама, просто ты уже много раз повторяла все это, а у меня хорошая память.
Мама все равно обиженно поджала губы, всем своим видом давая понять, что я могла бы и послушать.
Время до отъезда прошло словно в тумане. Я собиралась, перебирая вещи, ведь взять с собой многое не получится, прощалась и благодарила, не вполне понимая, что говорю и делаю. Меня продолжало лихорадить, но уже не от болезни, а от волнения, ведь я ехала к своему Полю!
Боязни пересечь столько границ, опасное в такое время года море, сменить поезд на корабль, потом снова поезд, снова корабль и еще раз поезд не было. Я упрямая и если что задумала, непременно совершу. Я стремилась к Полю и в новую, непременно счастливую жизнь. Как могло быть иначе?
На перроне отчим отозвал меня в сторону и, старательно заслоняя собой, сунул в руки небольшой пакет:
– Леночка, здесь деньги на обратную дорогу. Пожалуйста,