– Не густо у тебя дровишек, хозяин, – обратился к нему Тихон. – Как зимовать-то собираешься?
– Так, что… Лес рядом, сколь надо нарублю, когда метель поутихнет, а на первое время хватит, а совсем уж невмоготу станет, так буфет разберу, он всё равно сейчас не за надобностью.
Коля раскочегарил котёл, остывшая вода медленно поползла по окоченелым трубам. Из котельной уже валил жар, а радиаторы всё ещё были холодными. Упрямый чугун не поддавался ласкам тёплой воды.
– Как хитро у вас тут всё устроено, – торопливым говором ворковал Коля, оглядывая радиаторы. – А что у вас там? Я снаружи видел какие-то стёкла.
Он встал около двери, расположенной возле буфета. Отопительная труба уходила в стену за дверь.
– Там оранжерея, – нервно сказал станционный смотритель, переводя взгляд с одного незваного гостя на другого. Они все разбрелись по залу и задавали вопросы, донимая смотрителя.
Как часто ходят паровозы, куда да с чем идут, спрашивал Тихон. Можно ли на всех заварить чай, интересовался вдруг опомнившийся отец Михаил. Откуда здесь оранжерея, хотел узнать Павел Нелюбин.
– Я скажу жене про чай, – не отвечая почти никому, сказал Степан Тимофеевич и удалился в свои покои.
Два машиниста последовали примеру отца Михаила и уселись за пыльный столик буфета, стряхивая пыль рукавами. Один лишь Коля бесцельно бродил по залу, заглядывая то в окна, то на потолок.
– Так вы священник? – спросил Павел.
– Да, сын мой, впрочем, я обычный человек и заслуживаю не большего внимания, чем любой другой.
– Это верно, – грубо сказал Тихон, хмуро сведя редкие брови на своём уродливом лице.
В зале раздался негромкий скрипящий крик.
– Смотрите-ка, тут птица, – бойко воскликнул Коля, заметив в клетке ворона.
Птица, оживившись от оцепенения, что-то выстукивала клювом.
Все трое поднялись и подошли к ворону. Он сидел, не двигаясь, вцепившись когтями в извилистую ветку дерева. Когда люди приблизились, птица повернула свою голову, обводя их взглядом. И когда его взор достиг Тихона, ворон на момент замер, а потом, словно вцепившись в него своими крохотными глазками, издал протяжный, как скрежет, крик, широко раскрывая острый чёрный клюв и обнажая свою розовую пасть. Ворон злобно шипел и заходился на Тихона своими вороньими ругательствами.
– Эко, как гаркает, – довольно заключил Коля.
– Глупая птица, – недовольно сказал Тихон.
– Это ты зря, вороны среди птиц самые умные, – отозвался Павел Нелюбин.
– Нечего тут смотреть, – буркнул Тихон и вернулся на своё место.
Коля же шустро подбежал к окнам и, найдя там мёртвую сухую муху, бросил её в клетку к ворону, но птица не отреагировала на подачку.
– Aquila non captat muscas, – по-латыни сказал Нелюбин, а затем перевёл свои слова. – Орёл не ловит мух.
– Так вы знаете латынь, – удивился священник.
– Н-н…