Последний из незнакомцев был совершенной противоположностью двух своих компаньонов. Он был так же чисто выбрит, но лицо его, по-мужски суровое, обладало поистине богатырскими чертами, однако фигура, хоть и крепкая в плечах, не отличалась огромной силой и исполинской высотой витязя. Он имел широкое, почти квадратное лицо, широкий, приплюснутый нос, пухлые, чуть выдающиеся вперёд губы, зелёные умные и степенные глаза и низкий, крепкий лоб. Именно такие скуластые угловатые лица способны вынести кучу ударов в кулачном бою и оттого всегда вселяют уважение. Причёску богатырь имел аккуратную с уложенной на бок коричневой чёлкой.
Богатырь был одет в стёганый рабочий ватник, который никак не сочетался с его древнерусской физиономией, тёмные, почти чёрные, штаны и валенки. Его товарищ – в новые кожаные сапоги и длинный, измазанный сажей и углём рабочий тулуп; штаны его были порваны в двух местах. Всё на них было рабочее, мужицкое.
– Останемся, значит, у вас, – объявил незнакомец с бугристым лицом.
Станционный смотритель почти безразлично покачал головой, мол, раз так, значит так.
– Павел Нелюбин, – протянул руку скуластый, впервые заговорив. Голос его был жёстким, как и лицо.
– Степан Тимофеевич, – отозвался станционный смотритель, пожимая руку.
Высокий в тулупе тоже пожал руку станционного смотрителя, сначала невнятно промычав про себя, а потом уже чисто ответив: «Тихон Николаевич».
– А меня, братцы, отцом Михаилом звать, – вмешался священник, всё лицо заливая улыбкой. Он подошёл к машинистам и не по-монашески, резкими движениями, пожал им руки.
– Так угля, говорите, у вас нет, – задумчиво сказал Павел Нелюбин, разглядывая зал. – Совсем нет?
– Ничего нет, всё война забрала, – ответил станционный смотритель.
– А что это за склад там?
– Пустой, в нём уже давно ничего не хранится, да и хранить-то нечего.
Дверь отворилась, и явился человечек. Он запер засов и, стряхивая с плеч снег, оглядел зал.
– Ну как там, Колька? – обратился к вошедшему Тихон.
– Всё, дальче не поедет. Если сейчас тронемся, то вёрст на пять ещё хватит, а там всё… – и махнул рукой. – Нам ещё повезло, что на станции встали, а кабы не дотянули или только полустанок какой попался, так бы и помирали с холоду. Эко, метёт…
Вологодец закончил, и его чудная, непривычная окающая речь эхом заполнила зал, но и она, отзвенев, затихла, воцаряя неловкое молчание.
– Не шибко тепло у вас в зале, – сказал Тихон и глянул на станционного смотрителя.
– Подсобите, так мы лихо в трубы жар нагоним, – ответил тот и развернулся к одной из дверей.
– Колька, помоги ему, – скомандовал Тихон.
Вологодец пошёл за станционным смотрителем.
Помимо