Это был один из участков земли, которыми с самого начала владел Благородный Дом Чэнь и которые до последнего времени считались бросовыми. Теперь они обрели ценность. Семья Чэнь сдавала эту землю в аренду, фут за футом, всем желающим.
Очкарик У с радостью арендовал клочок земли двадцать на двенадцать футов[17] по цене один гонконгский доллар за фут в месяц и все это время помогал родне собирать строительный материал для двух домиков, в которых до дождя было сухо.
В городке поселенцев на сто семей приходился один водопроводный кран, не было ни канализации, ни электричества, тем не менее бидонвиль разрастался и по большей части там царил порядок.
Один из дядьев уже организовал небольшое производство по изготовлению пластиковых цветов в расположенной ниже по склону лачуге, которую снимал за полтора гонконгских доллара в месяц. Другой арендовал ларек на рынке и торговал пряными рисовыми пирожками и рисом, сваренным по обычаю родной деревни Нинток.
При деле были все семнадцать человек – теперь, с родившимся на прошлой неделе младенцем, приходилось кормить уже восемнадцать ртов. Нехитрые задания поручали даже двухлетним малышам: они сортировали пластиковые лепестки для цветов, которые делали молодежь и старики. Этим поселенцы зарабатывали себе на еду и азартные игры.
«Да помогут мне все боги получить хоть часть вознаграждения за поимку Вервольфов, – обращал к небу свое страстное желание Очкарик У. – Вот бы поспеть к скачкам в субботу. Я бы поставил на Пайлот Фиша. Все знамения свидетельствуют, что этот вороной жеребец наверняка выиграет».
Подавив зевок, он побрел босиком дальше по узкому извилистому проулку. Рядом шагала его шестилетняя племянница, тоже босая. От дождя стекла очков У постоянно запотевали. Оба ступали осторожно, чтобы не напороться на валявшиеся повсюду осколки стекла и ржавые обрезки металла. Иногда приходилось идти по щиколотку в жидкой грязи. Штанины у обоих были закатаны, а девочка в своей соломенной шляпе казалась совсем крошечной. У был в гражданском платье с чужого плеча, порядком поношенном. Единственные свои туфли он нес в пластиковом пакете под дождевиком, чтобы не промочить. Перешагнув через опасную вымоину, Очкарик чуть не потерял равновесие.
– Ети их, все эти случайности, – выругался он.
«Слава богам, что я живу не здесь, а возле полицейского участка в Восточном Абердине. Снимаю комнатку на двоих с матерью. Там сухо, и мы не зависим от причуд богов погоды, как здешние бедолаги. И слава всем богам, что мне не нужно каждый день проделывать такое путешествие. От моей одежды просто ничего бы не осталось, и тогда прости Эс-ай! Там любят опрятных и пунктуальных. О боги, пусть настанет этот великий день!»
Навалилась усталость. Втянув голову в плечи, Очкарик чувствовал, как по шее скатываются капельки дождя. Всю ночь он провел на дежурстве. А когда рано утром