«Повороты, бросающие новый свет на все известное прежде, невозможно декретировать. Они наступают, когда приходит их время, не раньше и не позже. <…> Если их время пришло, значит, завершилась некая монополия толкования, распалась, оборвалась, а ее место заняла другая, не оставив никаких следов предыдущих дискуссий, конфликтов».
[70] «Когда дело свершилось», когда время «созрело», появляется «поворот», который, как только становится предметом разговора, по мысли Шлёгеля, оказывается вместе с тем уже и свершенным. Свершенным – да, но определенно не до конца. Обозначить начало и конец «поворота» едва ли возможно при помощи такого метафорического «объяснения», к тому же наполненного историзующими ретроспекциями и создающего неясность, которую обнаруживают и некоторые огульные попытки исторически локализовать процессы глобализации. Шлёгель, закутывая «повороты» в органицистское пальто из метафор – если выразиться опять-таки метафорически, – тем самым подтверждает свою сдержанность по отношению к «поворотам», которые он – сторонясь парадигм или методов, но все же говоря о сменах парадигм – считает обыкновенной сменой установки восприятия: «Очевидно, поворот сегодня требует повышенного внимания к различным сторонам и аспектам, которые обсуждались слишком кратко. <…> Он намекает, что возможно множество совершенно разных точек зрения на один и тот же предмет. Он несомненно знаменует обогащение зрения, восприятия, осмысления. Повороты, во множественном числе, представляют собой индикаторы того, что нечто происходит: открытие, расширение, плюрализация измерений».
[71] Повышенное внимание, разумеется, – лишь одно из качеств, характеризующих тот или иной «поворот».
«Поворот» как переход от предмета к аналитической категории Скепсис по отношению к метафорическому «объяснению» возникновения «поворотов» ни в коем случае не означает, что метафоры и аналогии в целом губительны для наук о культуре. Напротив, метафоры и аналогии – широко распространенное в науках о культуре и характерное для них средство познания и изложения. К тому же, как представляется, именно для наук о культуре типично, что метафорами становятся и сами категории анализа. Это проливает свет на характерную структуру динамики «поворотов»: сначала обнаруживаются и вычленяются новые, общие для отдельных дисциплин предметные области, на которых концентрируется исследование, – например, ритуал, перевод, пространство и т. д. На этом предметно-содержательном уровне прощупываются новые сферы для исследования. Но когда же поворот становится «поворотом»? Кажется, в ответах на этот вопрос до сих пор преобладает неуверенность: «В конечном счете у нас все еще нет критериев, позволяющих решить, когда можно говорить о «повороте», а когда нельзя».[72] И все же некоторые критерии вполне определимы.
Говорить о «повороте» можно лишь тогда, когда новый ракурс исследования «переходит» с предметного уровня новых областей исследования
