Жизнь в борьбе со всеми страхами, с самой смертью, казалось,
На нее, как на самую надежную сваю,
На грубоватое ее лихое спокойствие опиралась.
Ничему не удивилась, всё приняла Галя Попова.
Без нее не обойтись, и нет другого выхода, как создать,
Экстренно сделать снова
Такую же. Такую же? А сын Костя? А парализованная мать?
А морозные узоры на стеклах и радиопередачи?
Будут, будут завтра, как сегодня.
К чужой смерти мы как-то не готовы. Иначе
Со своей – всегда с нами, почти родня, у, сводня!
«А что до любовниц – чужими словами воспользовавшись, ты сказал…»
А что до любовниц – чужими словами воспользовавшись, ты сказал,
Запнувшись на миг, – я успела подумать, что кто-то
И горько таился, и втайне, наверное, горевал, —
Как много вмещает возможностей крошечный интервал…
Скорее всего, ухмылялся молодцевато без тени заботы.
Затем я подумала, что… есть такие названия, имена,
Которые в поисках вечных находятся и не находят предмета.
«Любовница» – кто это? Предательница-жена
Плохая, неверная? Но и другое возможно: одна
Из многих, не слишком ценимых, а так – мимоходом пригрета.
И та, и другая, и есть еще третья, но тоже плачевная роль.
Все, все унизительны… Женщиной быть разве можно?
Поэт восхищался: быть женщиной – это геройство и шаг!
О, конечно, но соль
Восторженного восклицания в чем-то другом, где-то рядом, как соль
И соль-диез, взятый невольно, задетый неосторожно.
«Люди делятся не на тех, кто знает и не знает…»
Люди делятся не на тех, кто знает и не знает
Живопись, литературу, может что-то здравое
Сказать о Достоевском, видел «Данаю»,
А на тех, кто выискивал лекарственные травы,
Потом бегал за врачом, получал снимок,
Прятал заключение рентгенолога, достал, бывалый,
Солкосериловую мазь, камфарным пропах спиртом, помимо
Всего прочего добыл «эссенциале форте», а затем – покрывало,
Подушечку и тапки должен был покупать на Кропоткинской в магазине
Похоронных принадлежностей: «Вам – белые или
Посимпатичнее советую, в цветочек, вот, сверху в корзине,
Нужно же какое-то разнообразие», кого томили
В молчаливой очереди на «опознание тела»
Перед доской-прейскурантом в тусклом полуподвале:
«Кремация трупа взрослого – 20 р. 60 к., словно пластинку заело —
Трупа детского – 10 р. 30 к.», про себя еще повторяя:
«эссенциале, эссенциале»;
На тех, что, прижавшись к пористым стенам крематорского Малого зала,
Толпились вокруг противоестественного предмета,
Ни на что не похожего, я бы сказала… —
И тех, кому еще предстоит всё это.
«И нет провинции, изобилие, ровно разлитое везде…»
И нет провинции, изобилие, ровно разлитое везде.
Уютные