Проспав несколько часов, мы были разбужены на заре каким-то непривычным шумом. То были господа из высшей полиции в сопровождении таможенников; все они направлялись на свой пост с большим грохотом, не выказывая никакого почтения к нашим более или менее счастливым снам. Капитан, проходя мимо наших кают, разбудил нас, крикнув во все горло: «Поторопитесь, дамы и господа, имперские досмотрщики взяли нас на абордаж; поскольку ждать они не любят, они сейчас спустятся поздравить вас с прибытием». Сборы наши совершались в беспорядке и представляли собой зрелище весьма живописное. В то время когда матросы под пристальным надзором таможенников втаскивали на палубу товары и багаж пассажиров, внизу, в каютах, путешественники второпях бросали в саквояжи домашние туфли, жилеты и галстуки. Дамы, складывая свои вещи, старались скрыть от взоров местных аргусов мелкую галантерейную контрабанду: так поступают все, кто сюда приезжает. Агенты высшей полиции, или, если выражаться более пристойно, служащие императорской канцелярии, спустились, чтобы рассмотреть всех нас, прежде чем выдать нам дозволение въехать в страну. Все мы взяли в руки свои паспорта, а эти солидные господа начали допрос по всем правилам. Мы были обязаны не только удостоверить нашу личность, но и доказать, что мы питаем самые мирные и честные намерения касательно могущественной России. Операция длительная, достойная инквизиции и чрезвычайно оскорбительная. Когда настал мой черед, мне задали следующие вопросы, причем при каждом ответе сверялись с моим паспортом, словно желали выяснить, не солгала ли я: «Сударыня, как ваше имя, сколько вам лет, чем вы занимаетесь, к кому везете рекомендательные письма?» Затем они взглянули на подписи, стоящие под рекомендательными письмами, которыми я запаслась. «Письма ваши адресованы г-же супруге посла Франции, а также нашим лучшим врачам, это превосходно, сударыня, – сказал мне главный чиновник и поклонился, – желаем вам успеха, вы его достойны». Когда осмотр пациентов подошел к концу, у нас изъяли все книги, какие нашлись в нашем багаже, посулив, впрочем, что их нам отдадут все до единой, если, конечно, господа цензоры не найдут в них ничего предосудительного. ‹…› Когда все пассажиры по очереди удовлетворили любознательность почтенных господ чиновников, выставив свои имена и фамилии под протоколом этого долгого и скучного заседания, составленного в двух экземплярах, господа эти с нами простились.
Разумеется, Сюзанна Вуалькен не обладала красноречием