Бьюик полный шлюх. Олег Викторович Петухов

когда за деньги девушка просто дает. И не сексуально, когда девушка пытается добраться до твоих денег или внимания, или места, где пожить, или получить некий статус по жизни, вроде работы, должности, транспортных услуг, используя свои природные сиськи-письки, но не давая взамен ничего реального, от чего можно было бы кончить и успокоиться. Но пиво за деньги – самое оно. Пиво – реально, как и нежность. Как музыка. Как «прощай» и «здравствуй». Как летняя ночь, присылающая тебе блондинок и умирающих от болезни костей барменов. Это реальность. Это жизнь и смерть, и блюющая в социалистическом туалете ночного клуба блондинка, пока ты пьешь свое пиво, полученное от девиц в баре без дежурной улыбки и прочей хуйни. Они же на работе, они продают, продают и продают хмель и солод, и алкоголь. Им некогда улыбаться и думать, как они выглядят. Бог и так знает всех нас в лицо.

      Я привез шлюшку Свету с голубыми глазами и узкими бедрами к себе домой. Было часа четыре утра или около того. Она разделась и рухнула на кровать, засыпая уже на подходе. Я лег и обнял ее, и почувствовал прохладную нежность ее ягодиц, тонкие косточки плеч, гладкость кожи, усталую тяжесть стройных ног. Она была прекрасна, пьяна и блуждала в спутанном мире своих снов. Я снял с нее трусики, перевернул на спину, раскинул ее ноги и засадил в ее пахнущее весенним садом лоно свой хуй и почти тут же кончил, изливая в нее свою боль, одиночество, надежду, жажду, свет одним долгим, бесконечным, обильным фонтаном, конвульсивно дергаясь под влиянием далеких и таинственных небесных светил и подземных рек и озер. И почти тут же меня поглотил благословенный сон.

      Проснувшись, первое, что я увидел – ее попку, пока она шла в ванну. Я лежал в кровати и курил. Наскоро приняв душ, она вышла, стала в дверях и сказала мне, улыбаясь:

      – А ты джентльмен!

      – Еще какой… – ответил я. – Иди ко мне.

      Она подошла. Я притянул ее к себе. Мой хуй стоял, как одинокий страж у ворот в оазис. Она встала на колени и взяла его в рот. Я не знаю, как она это сделала, но я не мог продержаться дольше минуты и кончил ей в рот, в глотку, на ее язычок, в ее страстное дыхание, на ее нёбо, отдал ей всего себя и все то, что у меня было и не было.

      Шлюхи, прирожденные и вышколенные, именно то, против чего бессильны мудаки. И да, я мудак.

      Нож

      – Что это? – спросила она. Ее карие глаза в полумраке казались черными и огромными. Но они у нее и были огромными. Огромные глаза крупной девочки, сохранившие детскость, на что он в свое время повелся. А время по всему уже вышло.

      – Это нож.

      Полированная сталь клинка блестела в размытом дождем свете уличных фонарей.

      Они сидели в ее французской машине. Ширпотреб с дешевым пластиком, конечно, но зато бесплатный. Она работала представителем какой-то фармацевтической компании с Балкан и машину ей дали для работы. Плюс оплачивали бензин и ремонт. В служебные обязанности у нее входило подкупать ненавязчиво врачей, чтобы те выписывали лекарства именно этой фирмы.