– Скажите, подсудимая, как же так? Вы, не задумываясь, приняли и подтвердили множество обвинений в ваш адрес, обвинений, предоставленных следствию вашими знакомыми и даже близкими друзьями… И, однако, с такой яростью назвали чушью, с такой ловкостью опровергли показания пятерых незнакомых свидетелей? Пятерых!.. Вам не кажется это странным?.. А вот мне, государственному обвинителю, это кажется не просто странным, но и подозрительным. Только хитрый и хладнокровный враг мог так ловко вывернуться! – вот такой вывод напрашивается. Может, права была ваш адвокат, утверждая, что следствие не доработало чего-то?.. – Прокурор словно размышлял вслух. – Может, отправить ваше дело на доследование, а вас, подсудимая, не в лагерь, а – снова в тюремную камеру?..
Зал затих, ни один стул не скрипнул. Это ведь и для свидетелей значило – снова таскаться к следователю по первому свистку… А у подсудимой похолодели ноги и живот.
Фарс, балаган, театр – все это кончилось. Аплодисменты прогремели, но мир сегодня так и не рухнул. Вот сейчас жизнь покатит по привычной, ржавой стальной колее… Тюремный врач предрекал Якубовой трудные роды, тридцать семь лет – не шутка. Срок по его подсчетам – начало октября. Еще добрый доктор предупредил, что, если рожать в тюрьме, ребенка заберут сразу, и мама услышала, как прозвучало знакомое чудовищное слово – «детприемник»… Нет! Рожать нужно было только в лагере… Там воздух, там небо, там детей оставляют с матерью до двух с половиной лет… Какое еще доследование?!!
Прокурор тем временем уже отвернулся от Якубовой, он негромко и настойчиво разговаривал с судьей. Слышно не было, но понятно было, о чем… И вот тут судьба качнулась, и все услыхали, как устало и твердо судья, прервав прокурора, довольно громко ответила:
– Нет, Николай Васильевич. Нет. Не надо обострять. Ни к чему это. Пора заканчивать…
Зал выдохнул, и ноги у мамы потеплели.
Прокурор задал подсудимой Якубовой последний вопрос – признает ли она себя виновной в том-то, в том-то и в том-то. Свою вину подсудимая признала немедленно и полностью. Когда ей было предоставлено последнее слово, она сказала просто:
– Спасибо.
И села, положив ногу на ногу и обхватив руками колено. Суд удалился на совещание. Не прошло и десяти минут, как секретарь крикнула:
– Встать, суд идет!
Все поднялись, и судья быстро прочла приговор – ПЯТЬ ЛЕТ в лагере общего режима.
Зал не обрадовался, зал смотрел на Якубову с жалостью, с застенчивым стыдом… и с облегчением. А мама, выслушав приговор, – ушам не поверила. Не бывает таких сроков! Но радостью это изумление назвать было нельзя.
К ней со слезами восторга на глазах подбежала государственная защитница, стала жать руки, говорить, что такое видела в первый и, наверное, в последний раз в жизни, что Якубова – гений, и что никто ей, адвокату, не поверит, да лучше и не рассказывать… Говоря, она вывернула свою сумочку, выбрала из нее тюбик все той же