– Итак, что он сказал? – нетерпеливо спросил ярл, когда те наконец умолкли. Франкского языка Ролло почти не понимал, а несколько фраз, которые он разобрал, ничего не прояснили.
Кетиль, сдвинув на переносицу шлем, задумчиво скреб в затылке, а христианин блаженно улыбался и глядел на Ролло с таким восторгом, словно тот, помимо жизни и свободы, даровал ему по меньшей мере сотню рабов и поместье.
– Весьма странно толкует твой сон этот колдун, – проворчал Кетиль. Но, встретив выжидающий взгляд Ролло, продолжал: – Он уверен, что крест на холме – это подобие христианского храма, к которому судьба выведет тебя из мрака. Источник же суть крещение, которое тебя спасет. Раны и грязь – то, что они именуют грехами, худшими из недугов, они могут быть исцелены и очищены в этом источнике, а птицы, которые порхали вокруг тебя, – твои викинги, которые последуют за тобой и также примут крещение.
Ролло захохотал так, что слетевшиеся к становищу чайки с негодующими криками разлетелись. У ярла даже слезы выступили на глазах от смеха.
– Пускай убирается, – вытирая глаза тыльной стороной руки, простонал он. – Изрядно-таки повеселил меня этот вонючий старик. Чтобы я оставил славных богов Валгаллы ради их жалкого божка, который никогда не держал в руках меча и позволил приколотить себя к кресту? Чтобы я променял священное мясо Сехримнира[34] на покаянную власяницу христиан? Клянусь браслетами Одина, никогда не доводилось мне слышать ничего более забавного.
Однако все-таки, когда отшельник ушел, Ролло вновь направился к кресту. Взойдя на холм, он похлопал ладонью крест, как будто пробуя холку доброго коня. Потом оперся на него спиной и долго стоял так, скрестив руки на груди и устремив взгляд туда, где в отдалении виднелись зеленые склепы неглубокой долины, светлели на солнце изломы известковых скал и блестел, извиваясь, ручей.
Викинги долго не обращались к нему, не тревожили его. Их корабли нуждались в основательной починке, да и море еще было неспокойным. Все, казалось, говорило в пользу того, что им следует оставаться здесь. И лишь стоявшая у самого прибоя женщина не хотела даже глядеть на этот берег. А ее сила была такова, что она могла настоять на отплытии.
Атли, полулежа на песке, поглядывал то на брата, то на финку. К нему подошел Олаф, стал объяснять ситуацию, но Атли ответил:
– Это все ты должен сказать Ролло, а не мне. Что же касается моего мнения…
Не договорив, он подставил бледное лицо солнцу, прищурился. Потом встал и, утопая по щиколотки в белом песке, пошел к брату. Глядя ему вслед, Олаф лишь улыбнулся. Атли толковый малый, худого Ролло не посоветует. Даже если