Однако Леа обо всем этом не знала и готовилась к самому худшему. Все, что она могла сделать – открыть легенду, которую для нее подготовили покровители. Но слова застыли на губах. Она вся словно онемела. Замерла от страха, не в силах и слова вымолвить.
– Хорошо, – слишком ласково протянул мужчина, в одно мгновение оказавшийся за ее спиной. – Методы допроса могут быть и другими, Леа.
На плечи девушки легли тяжелые ладони господина Блэквела, но надолго там не задержались и немедля скользнули вниз, к ее аккуратным грудкам, сжали их. Леа была готова к тому, что ее ударят, оскорбят или унизят другим жестоким способом. Но неожиданной ласки не ожидала. Прикосновения куратора мягкие и умелые, были неприятны ей. Ткань футболки натянули огрубевшие соски. Она не ожидала такого предательства от собственного тела и, стиснув зубы, терпела. Куратор же не сделает ничего, что нарушит ее… анатомическую целостность? Он же не станет… Но, когда правая ладонь мужчины скользнула ниже и пересекла живот, девушка уже не была так уверена и закричала.
– Хватит! Все, хватит. Перестаньте, я расскажу! – руки Блэквела замерли на секунду и, довольный произведенным впечатлением, он отошел от курсантки. – Это мой отец, – стараясь унять дрожь в голосе и не разрыдаться, произнесла она. Девушку трясло от страха. Мужчина с удивлением отметил, что ни темнота, ни связывание, ни даже шум инструментов для пыток не испугали ее так, как возможность близости с мужчиной. Он взял на заметку и решил использовать слабость противника. Тем более что противник врет.
Комнату заметно качнуло из стороны в сторону. Как такое возможно? Где они находились?
Неспешно прохаживаясь перед ней, мужчина с иронией спросил:
– Отец? Который позволяет дочери жить на улице, а потом внезапно объявляется и жертвует огромную сумму денег, чтобы его кровиночку избили, лишили девственности, света, дара целительницы и чувства собственного достоинства? И кто он после этого?
– Урод. Полный отморозок, – согласилась она, вспоминая господина Салевана.
Если приходится врать, следует, по возможности, говорить правду или хотя бы думать о чем-то, что похоже на правду. Если подменить одну эмоцию другой, это тоже может сработать и убедить противника в том, что ты не лжешь. Леа – патологический лжец. Она не знала прописных истин психологии, но они текли по ее венам и прочно осели в извилинах, благодаря многократной отработке на улице. Вот только господин Блэквел, или как его называли в узких кругах – Тень, безошибочно определял ложь.
– Рассказывай, – любезно предложил он. – Как так получилось, что дочь богатого господина жила на улице и была поймана на воровстве.
По спине пробежал холодок. Ему известно больше, чем она надеялась.
– Я сбежала из дома в 11 лет, потому что отец имел обыкновение бить меня, – половина