Вернулся Даисиро в старый храм, где было тепло и светло, положил свой лук, снова устроился у подножия статуи да так и задремал. Угомонилась буря, стих ветер, злой и холодный ливень превратился в тихий и ласковый дождь – шелестит он себе снаружи, успокаивает, сон нагоняет. Крепко заснул Даисиро, да только слух у него охотничий, годами отточенный: как услышал чьи-то шаги, так и подскочил, и сна как ни бывало.
Обернулся старый охотник на звук шагов и увидел, как вошла под кровлю храма красивая молодая девушка. Ее шелковое кимоно насквозь промокло, а длинные волосы совсем растрепались. Поздоровался с ней старый Даисиро и спросил, кто она такая и как попала сюда в такое ненастье.
Рассказала девушка, что зовут ее Аико, отстала она от своих родных и заблудилась. Ехали они через горный перевал, и тут подстерегли их на тропе разбойники. Хотели они увезти Аико, но смогла она от них убежать. А тут и стемнело совсем, буря поднялась, не знала девушка, куда ей идти и что делать. Увидела свет – и пошла на него, так сюда и вышла.
– Ах ты, бедное дитя, – сказал старый охотник, – сколько же довелось тебе вытерпеть. Посиди здесь со мной до утра, а на рассвете вернемся мы в деревню и расспросим о твоих родных. Не могли они в такую погоду далеко уйти, одна здесь дорога через горы.
Поблагодарила Аико старого охотника, присела рядом с ним. Вытащил Даисиро из сумки оставшиеся лепешки и флягу с рисовым вином, разделил с девушкой скромный ужин.
А как рассвело, вернулись Даисиро с Аико в деревню. Стал охотник расспрашивать соседей, не слыхал ли кто о проезжих путешественниках – но так ничего и не добился. Не видали никого жители деревни, не слыхали: кто ж в такую ночь на улицу нос из дому высунет, кто ж по размытой дороге через горный перевал поедет?
Заплакала тогда Аико: видно, не найти ей своих родных. Пожалел Даисиро девушку и говорит ей:
– Оставайся, дитя, у меня жить, будешь мне дочерью. Живу я небогато, но уж смогу тебя прокормить. А там, глядишь, и родные твои найдутся: ведь и они тебя ищут, не уйдут отсюда далеко.
Утерла Аико слезы и согласилась. Поселилась она в доме у старого Даисиро, стала за хозяйством следить, стирать да стряпать. Хоть и нежными были ее руки, а, видно, к хозяйству привычными – ловко спорилось у нее каждое дело. Не нарадуется Даисиро-охотник на названую дочь: вернется с охоты, а в доме уже чисто, одежда заштопана, а на столике кушанья дожидаются. Но часто видел Даисиро, как грустит его названая дочь, как уходит на дорогу и подолгу смотрит вдаль, словно ждет, что вот-вот покажутся на дороге ее родные. Старался охотник ей помочь, расспрашивал проезжих купцов и других охотников, и проезжих, и посыльных, кому случалось побывать в их краях – но только никто не слышал о родных Аико и ничем не мог помочь бедной девушке. Чтобы прогнать ее тоску, приносил ей Даисиро подарки: цветы с дальних лугов, сладкие фрукты с деревьев, что росли на склоне