И про отца родного своего
мы, зная все, не знаем ничего.
Уходят люди… Их не возвратить.
Их тайные миры не возродить.
И каждый раз мне хочется опять
от этой невозвратности кричать».
Очень точные слова, на наш взгляд. Но что же дополнительно дает церковь Ингрии, если предполагать, что она может что-то дать человеку уровня Евтушенко, Азимова или Роджерса?
Ответим и на этот вопрос. Во-первых, церковь, по сути ничего не дает, она свидетельствует о боге, о его благодати, и отсюда, говоря языком пастората церкви Ингрии – дает спасение, через таинства, которые от имени бога совершает пастор, дает прощение грехов. Но церковь должна на что-то существовать, и пасторат тоже, в этом смысле чем больше людей притянет к себе церковь Ингрии «магнитизмом» своих методик, тем богаче будут приходы и пасторы.
То есть все построена на в общем-то то красивом и ценностно значимом смысле – «мы помогаем людям постичь бога, помогаем увидеть его любовь, благодать», и при этом мы сплачиваем людей, ищущих бога, у нас они объединяются в приходы, нами управляются и нас кормят. Примерно такой смысл. И людям хорошо, и нам работать не надо.
Есть и другое мнение: в церковь люди приходят «от ума», проявляющемся в некоем эготипическом состоянии, все эгоисты, ощущаем себя личностями.
Мировоззрение определяется довольно отчетливо: есть я, и этот мир крутится вокруг меня, поэтому мои желания и потребности должны быть удовлетворены, и я изначально точно знаю, как сделать, чтобы было хорошо мне и другим. Это логическая ошибка человека.
Но чтобы ее увидеть на надо быть «семи пядей во лбу» или ходить в церковь Ингрии в обязательном порядке. Еще А. С. Пушкин писал: «мы все глядим в наполеоны, двуногих тварей миллионы для нас орудие одно; нам чувство глупо и смешно». В такой парадигме бог – царь, распределитель благ. И тогда есть претензии к распределению благ: почему ко мне так несправедливы? Но для того, чтобы начать что-то понимать, надо отказаться от представления о боге только как о человеке – ведь что естественно для нас, может оказаться неестественным для него. Христоцентричная доктрина лютеранской церкви говорит о том, что Христос – богочеловек, которому присущи и божественное и человеческое начала.
В Священном писании есть такие хорошие слова: «Мои пути не ваши пути, и мои мысли не ваши мысли». И если это непонятно, то отношения с Богом обречены на неудачу.
Ошибкой считать так: «я сам знаю, как хорошо и как должно быть». Для поиска воли божьей надо отказаться от своего знания. На понятном нам языке сие означает отказ от результата. Для многих в церкви Ингрии такое звучит безумно. Если я не привязан к результату, то все со мной происходящее и есть воля божья. Не подчиняюсь, не пассивен, но то, что я делаю – эксперимент без привязки к результату, «делай, что должен, и будь, что будет». Можно – в угоду смыслу книги – перефразировать этот известный рыцарский девиз, и сказать: «люби бога и будь, что будет». Это и внушают в церкви Ингрии. А что такое «люби бога», как не соответствующее концепции Писания «откройся для любви бога», «позволь ему любить тебя».
На этих «столпах веры» церковь Ингрии пополняет