– Да даже с мечами в руках… Кто мог бы отбиться от этого страшного чудовища? Только он!
В бассейн мягко, не подняв кроваво-красных брызг, спрыгнул полковник Кудрявцев. Сюда, к месту трагедии, уже сбегались люди; иные – напротив – готовы были покинуть этот проклятый уголок, и забиться куда-нибудь в норку поглубже. Некоторые морщились в страданиях, зажимали резаные раны. Но все в этот момент остановились; уставились туда, где должна была разразиться великая битва Добра со Злом. Она и произошла – быстро, без всяких эффектов: можно сказать, буднично.
Страшный меч рассек воздух по ломаной траектории; сначала сверху вниз, заставив сорваться с лезвия целую россыпь тягучих капель крови, а потом, достигнув уровня пояса противника, полетел по кругу – не оставляя ни единого шанса противнику перед гладиатором. Только вот никакого противника там уже не было. А был он за спиной страшного мясника. Что уж там сделал полковник, Анатолий не разглядел. Он только успел заметить, как меч вырвался из ладони Спартака, и упал в воду; как следом поочередно опали, словно плети, вздувшиеся мускулами руки гладиатора. И как сам он закатил глаза, и тоже упал в бассейн, выплеснув не меньше половины жидкости на берег. В запале Никитин пожелал, чтобы там острое лезвие нашло своего хозяина; его сердце, и тут же сам ужаснулся этому:
– Это же Спартак! Друг… я только недавно дважды перечислял ближний круг товарищей, за которых готов был отдать жизнь. И Спартак там…
Кудрявцев нагнулся к воде, и верхняя часть тела гладиатора показалась над водой; лишенное сознания тело не хотело умирать. Громадный фракиец судорожно кашлял и отхаркивался водой; со свистов вдыхал воздух. А неумолимые руки полковника окунули голову опять в воду, и еще, и еще раз. Пока, наконец, тело не перестало вырываться из захвата. Только тогда командир одним могучим рывком выбросил гладиатора на берег, заставив собравшуюся толпу отшатнуться.
– Левин! Левина! – голос полковника был страшен; не подчиниться ему было невозможно, и два гиганта, не уступавшие Спартаку ростом и объемами громадных мускулов, подступили к командиру.
– Света, – первой задачу командир поставил целительнице – уже много мягче, и с болью в голосе, – не теряй времени; не дай погибнуть еще кому.
Левина не стала терять времени даже на кивок; сразу же склонилась над страшными ранами человека, чья грудь чуть заметно вздымалась – других признаков жизни Никитин не видел. Он, кстати, тоже подскочил к командиру, как и профессор, которого сейчас было трудно узнать – такой бледной и потрясенной была его физиономия.
– Сержант! –