– Ну, Речка Алая, накорми бедняка!
Старик забросил невод туда, где ему померещилось серебро чешуи. Сеть погрузилась в набежавшую волну. Выждав немного, рыбак потянул снасть. За долгие годы руки привыкли видеть скорее и лучше глаз. По свободному ходу рыбак сразу понял: пуста сеть, ни малечка.
– Ох, Реченька, – покачал головой старик, снова косясь на горизонт, – кончается твое времечко. Порадовала бы напоследок.
До свету рыбак всегда уговаривал Реку, а с восходом обращался к Солнцу. Удастся до зорьки обед выловить – весь день ходит старик по деревне и славит Алую Реку. Если же только с восходом удача улыбнется – Солнце восхваляет. Давно перестали бить и бранить за такое издевательство старика, привыкли. А он и рад, лишь бы голосить.
Во второй раз вытащил рыбак пустой невод. Сплюнул в сердцах.
– Ну, Солнышко, выручай! Все надежа на тебя теперь.
Красные сполохи поползли по рябящей морской глади, что-то сверкнуло в глубине, и рыбак сноровисто кинул туда невод.
– Ай да Солнышко! – воскликнул, потягивая враз потяжелевшую снасть. – Эх, ясное! Всю неделю тебе славословить стану.
Борясь с волнами, старик вошел по колено в море. Худенькие штаны промокли, облепили костлявые ноги. Скрипят остатки желтых зубов, из худой груди рвутся стоны.
Хоть бы невод не лопнул! Знал бы, что такой зверь попадется, взял бы крупную сеть. Так ведь сто лет уж большая рыба к берегу не подходит. Разве с лодки если, да где взять лодку? Старая потонула, а попробуй на новую деревца раздобыть – сей же час князь сиятельный руки отрубить велит.
Но вот ослабло противление воды. Старик, кряхтя, выволок неподвижный улов на берег. Очертания тела под мелкой сеткой рыбу не напоминали.
Осёл, поди, в море упал. Вздохнул старик, сплюнул и принялся распутывать невод.
– Ах ты ж! – отпрянул. – Мертвяк!
Из сети выпала белая рука, ногти сильно отросли – должно быть, давно бултыхается, бедолага. Только духу что-то не слыхать.
Старик сплюнул еще раз – для успокоения. Пристыдил себя – что, мол, мертвяка не видел? Частенько выносит море подарочки, в городе-то не жизнь – загляденье! Вот и летят молодые туда, птицами быстрыми, а назад все больше так вот. Кто с дыркой в пузе, кто с камешком.
Рыбак склонился над сетью, руки брезгливо освободили мертвеца. Бледен – хуже молока, а запаха не слыхать все равно. Рыбак оттащил труп в сторонку и принялся разглядывать.
Парень выглядел очень странно. Не смутили старика ни ужасные лохмотья, ни ножик за поясом. Эдак-то еще можно подумать, что разбойник, и только. А вот волосы что-то слишком уж светлые, как песок под ногами. И чем больше сохнут, тем светлее становятся. Старик отродясь такого не видел, хотя в пяти княжествах жить доводилось. Все кругом черноволосые, пока старость не высеребрит.
Изорванная одежда отдаленно напоминает штаны и куртку. Под курткой – что-то вроде рубахи. Все серое или черное. Опять, получается, разбойник – добрые-то люди все